Легенды нашего рока - Евгений Додолев

Со Стасом Наминым встреча состоялась накануне выхода двух итоговых DVD знаменитой команды «Цветы».

– Знаю, что в первом периоде постоянного состава в «Цветах» не было. В группе за 20 лет играло более 50-ти человек. А с 99-го состав постоянный, не поменялось ни одного человека. Как в группу тогда попал вокалист Олег Предтеченский?

– Позвонил мне Платон Лебедев и говорит, есть парень, который великолепно поет. Я говорю: Платоша, ты гений в нефтяном бизнесе, у тебя математический склад ума, а то, чем я занимаюсь, – совсем другая профессия. Он мне: я тебе говорю точно, я его слышал в ресторане. Я: в ресторане все кажутся супермузыкантами, а поставь их на сцену… Но он тогда взял на свой страх и риск и сам уговорил Олега и привез его в Москву.

– А, так это еще и не московский ресторан был?

– Нет, конечно, нет… Олег из великого города Самара. Когда я его услышал – говорю: «Да, прости, Платоша, оказывается, ты не только в нефти разбираешься». В составе «Цветов» четыре полноценных вокалиста. А Олег уникален еще и тем, что может петь хард-рок с расщеплением, как Дэвид Ковердейл, и при этом наш легендарный хит «Звездочку мою ясную» может петь как оперу Паваротти.

– А как Сережа Воронов попал в «Цветы»?

– Я увидел его у Саши Липницкого на даче. А вообще Сережа работал диктором на радио, вещал на Германию. Сережа знает немецкий язык в совершенстве, как русский. Кстати, и английский также. Естественно, прочили ему советскую карьеру за границей. А я со своим рок-н-роллом и «Цветами» поломал ему всю жизнь.

– Да, я все понял уже про Воронова. Мне просто интересно, как вот эти люди отбирались, чтоб участвовать гостями в вашем концерте?

– Никто никуда не «отбирался».

– Ну как тогда пришел, скажем, Андрей Макаревич, Юрий Шевчук, Гарик Сукачев…

– Да все мы друзья уже много тысяч лет…

– Козлов у вас, ксати, в начале 70-х играл на саксе, да?

– Тогда «Цветы» только искали свой путь и я экспериментировал. Где-то в 70-м мы впервые услышали американские группы «Blood, Sweat and Tears» и «Chicago». Они первые, кто сделал рок с «дудками» (медной группой), и мне тоже захотелось попробовать в этом стиле. Я пригласил своих друзей: Сашу Чиненкова из музыкального Суворовского училища – великолепного трубача, Володю Окольздалова – классного саксофониста, с которым мы тогда играли в кафе «Московском» и других модных клубах, и тромбониста Нилова. На клавишах тогда и в «Цветах» играл великолепный пианист Игорь Саульский. До «Цветов» он тоже играл в «Скоморохах».

Так вот, Игорь предложил мне взять в группу второго саксофониста. Сказал, что это известный джазовый музыкант Козлов. Я тогда, как и все рок-н-ролльщики, джаз не воспринимал и сначала был против, но Игорь уговорил меня попробовать. И когда Леша пришел к нам на репетицию в Дом энергетиков, мы поняли, что с ним можно кашу варить. Помимо Игоря Саульского он был единственный грамотный среди нас и мог расписывать аранжировки. Один из хитов, который мы тогда играли, – «Lucretia Mac Evil» Blood, Sweat and Tears. После этого эксперимента с дудками я решил возвратиться к классическому рок-составу и взял Юру Фокина на барабаны, вместо Володи Созедателева. А Леша Козлов на основе «Цветочных» дудок сделал первый состав своего «Арсенала».

Из воспоминаний Александра Чиненкова, записанных Владимиром Марочкиным в 2007 году:

«Все началось, конечно, гораздо раньше, в 1965 году в Суворовском училище, где мы с ребятами собрали группу “Вельможи”. Я там играл на басу. Мы сами вытачивали себе гитары, сами делали усилители – и старшие офицеры нам даже помогали. На танцах нам разрешали играть все, что угодно. Мы исполняли в основном “фирменный” репертуар: “Битлз”, “Манкиз”, “Роллинг Стоунз”. И вот на один из наших вечеров пришел Стас Намин, который учился в другом суворовском училище, он – в Филях, а я – в Троице-Лыково. А потом последовало приглашение приехать и поиграть в его училище. И не один раз мы там играли. А потом мы начали вместе ходить на концерты. Мы ходили на все московские сейшны, но в основном – в МГИМО, Бауманский институт, МЭИ. Мне несколько раз довелось видеть и слышать “Скифов”. На концерте в МВТУ я познакомился с Валей Некрасовым и с Володей Коньковым из “Красных Дьяволят”. Я ведь в “кадетку” попал вынужденно, буквально из подворотни, и не попади я туда, наверное, угодил бы в тюрьму. Потому что я родился и жил на Бауманской, в Лефортово, а это был бандитский район, у нас вечерами на улицу после девяти выходить не рекомендовалось никому, потому что можно было легко получить по башке. В Лефортово на Почтовой улице каждый вечер кого-то обязательно убивали или грабили. И маманя просто вовремя поняла, что если она меня куда-нибудь не сунет – то все, конец! И была возможность пойти учиться в “кадетку”, да еще у меня проявились музыкальные способности. Но из “кадетки” я рвался на свободу, а свобода у меня ассоциировалась с биг-битом…

Потом мы со Стасом расстались, потому что меня за агитацию не идти в офицеры сослали в показной полк Таманской гвардейской дивизии. Ну, не то, чтобы за агитацию, просто я свое мнение не скрывал и говорил, что не хочу 25 лет служить в армии. Мне и так каждый день рано вставать тяжело, да еще армейская дисциплина! Мой организм не воспринимает это! Хотя по прошествии десятилетий я понимаю, как хорошо, что меня отдали в “кадетку”, а там организовали, и теперь я по жизни такой организованный, да еще многих организовываю, и некоторые даже недовольны тем, что я это делаю. Но гастрольная работа требует дисциплины. Там была 5-я рота, которая так и называлась: “Ансамбль”. Что такое ансамбль? Это – те же самые бойцы, которые бегают в атаки, ездят на БМП, но помимо этого они в свободное время достают гармони, балалайки, гитары и начинают играть. Была поставлена концертная программа Таманской дивизии, в которой был и хор, и оркестр, и даже клоунада (там много “цирковых” было), а в конце концерта, как раньше обычно бывало, обязательно должен быть вокально-инструментальный ансамбль. И в этом ансамбле на бас-гитаре играл… Коля Ширяев, будущий музыкант ансамбля “Второе Дыхание”! В тот момент, когда я пришел служить, он уже год прослужил. И оставшийся год мы были вместе, наладив внутри советской армии “битловскую” жизнь. У меня с Колей Ширяевым всегда был очень хороший, чисто человеческий контакт. Причем это был совершенно открытый контакт, полный любви и доверия. Мы дышали одним воздухом, а состояние музыки и общества в то время предполагало намного более открытое состояние души. А потом пришла весточка от Стаса Намина с приглашением поиграть в его группе. В 1971 году в Москве как раз возникло новое джаз-роковое направление, и у всех вдруг появилось желание непременно играть с дудками. Стас сказал, что ему хочется сделать группу типа Blood, Sweat & Tears или Chicago, и поэтому нужны дудки и “самое время тебе, учитывая, что ты еще и на гитаре играешь…”. Там уже репетировали Фокин, Лосев, Игорь Саульский, был также приглашен Алексей Семеныч Козлов. На барабанах играл Андрей Заседателев, брат очень известного джазового барабанщика Володи Заседателева. Но Андрей играл более жестко, чем его брат, и это было очень важно. Всю эту кампанию собрал Стас. А Леша Козлов привел с собой тромбониста, фамилии которого я не помню, но помню, что его звали Нил, он был из инженеров, да при этом еще изучал японский язык. Меня это всегда восхищало! И был еще такой Окольсдаев, приятель Лосева, саксофонист, но тоже альтист, что было не в кайф, потому что Леша Козлов тоже на альту играл, а два альта в группе – не в кайф… А потом, буквально через 3–4 месяца, между Лешей и Стасом возник конфликт. Даже не конфликт, а выяснение того, какую линию будем вести, куда и зачем. И Козлов не то чтобы увел у Стаса музыкантов, но просто те, кто был со Стасом, – те с ним и остались, то есть – Фокин и Лосев. А остальные пошли вслед за музыкой, за джазом, за роком. Игорь Саульский, естественно, тоже ушел с нами, потому что он – музыкант. Но Саульский потом играл и с теми, и с этими, и где хочешь… Мы ушли в ДК “Москворечье”, где была джаз-студия МИФИ, которой руководил некто Козырев. Поскольку Леша Козлов был уже известным джазменом, он попросил приюта, и ему не отказали».