Жемчужина дракона - Ната Лакомка

— Видишь, какой подарок приготовил для тебя любящий дядюшка? — сказал король Рихард, бросая на меня взгляд искоса. — Цени родственников! А три постели — ни к чему, — он сокрушенно поцокал языком. — Совсем ни к чему. Ну все, спокойной ночи.

Тяжело ступая, он ушел, и Милдрют, мимолетно погладив руку Тристана, поспешила запереть двери. Я сделала два шага и без сил опустилась на кровать. Нет, за такие волнения лавандового поля мало. И даже сундук золота — совсем ничтожная плата.

— Ложитесь спать, леди Изабелла, — сказал лорд Тристан, не оглядываясь. — Боюсь, пребывание здесь получилось для вас крайне утомительным.

— Это точно, — пробормотала я, укладываясь и натягивая одеяло до подбородка.

Вернулась Милдрют, загасила свечу, и больше никто не нарушал тишину замка. Я думала, что ни за что не усну, но через час или два усталость взяла свое.

«Подарок особого назначения от любящего дядюшки, — подумала я, уже засыпая. — Три постели — ни к чему. Он так хочет, чтобы я соблазнила его племянника?.. Или… — внезапная мысль обожгла меня. — Или он хочет поссорить братьев?..».

Глава 8. Двое против всех

Тристан проснулся еще до рассвета, и тут же услышал шорох где-то в стороне, а потом голос Милдрют. Она говорила тихо, ласково, как обычно, когда будила его по утрам:

— Доброго дня вам, господин. Позвольте, помогу вам встать.

Он привычно оперся на ее руку, и Милдрют проводила его до ванной комнаты.

— Как же мне все здесь надоело, — сказал Тристан с усмешкой, пока Милдрют водила его от нужника к умывальнику.

— Приедем домой, и все будет проще, — утешила она его, начиная причесывать.

Можно было обойтись и без причесывания, но Тристан позволил ей это сделать. Милдрют орудовала гребнем, как священнодействовала, это было ее любимым занятием, и не стоило лишать ее удовольствия.

— Девушка еще спит? — спросил Тристан.

— Дрыхнет, как сурок, — хмуро ответила Милдрют — куда только делись ласковые воркующие нотки.

— Пусть спит. Она переволновалась вчера. Пьяный Ланчетто и разгневанный дядюшка — зрелище не для нежных девиц. Скажи кому-нибудь из слуг, чтобы разбудили ее через час и проводили к лодке, а мы с тобой пойдем вперед.

— А герцог? — напомнила Милдрют.

— Ланчетто — трус, если король сказал ему в лицо, чтобы забыл о леди Изабелле, он теперь не посмеет и взглянуть на нее, так что девушке ничего не угрожает.

Они вышли из покоев, чтобы не потревожить спящую. Тристан все прислушивался, пытаясь уловить дыхание девушки, но она спала тихо, как котенок.

Замок герцога в этот час был тих и пустынен. Только редкие слуги, которые, наверное, еще даже не ложились, попадались навстречу — скользили, как тени, стараясь не тревожить сон своих господ.

Тристан и Милдрюд спустились по лестнице в сад и пошли к воротам. И только тут Милдрют осмелилась спросить, прежде оглянувшись — не подслушивает ли кто:

— Я думаю, король притащил эту девицу, чтобы она шпионила за вами.

— Да, — кивнул Тристан, — ты совершенно права.

— Зачем же тогда вы взяли ее? — сердито спросила Милдрют. — Надо было отказаться!

— И это вызвало бы еще большие подозрения у короля, — Тристан положил руку ей на плечо, одновременно успокаивая и позволяя девушке быть его поводырем. Милдрют тут же легко погладила его пальцы, показывая, что все поняла. — Разве я мог отказаться? — сказал он с усмешкой. — Да слепой Тристан должен быть на седьмом небе от счастья, что ему позволили иметь конкубину, да еще такую красавицу, что ее захотел даже Ланчетто. Она и в самом деле красавица?

Милдрют недовольно засопела и ответила нехотя:

— Я не заметила. Рыжая, скрасна. По мне, так ничего особенного. Взгляд дерзкий. Наверняка, кокетничала с герцогом, и сама виновата, что ведет себя с ней, как со шлюхой.

— Она тебе не нравится, — мягко сказал Тристан, — но постарайся не выказывать к ней неприязни.

— С чего бы это? — буркнула Милдрют. — Или, может, она нравится вам?

Улыбка — мимолетная и легкая — появилась на лице Тристана и пропала, как ее не было.

— Вряд ли шпионы могут нравиться, — сказал он.

— Тогда зачем вы стали ее ощупывать?

— Лишний повод показать королю, что Тристан — слеп, как крот, — сказал он. — Короля можно назвать подлецом, тираном и убийцей, но только не дураком.

— И как вы намерены поступить со шпионкой? Будете обращаться с ней, как с королевой? — Милдрют произнесла это презрительно, и Тристан, даже не видя, понял, что она хмурится и поджимает губы.

— Как я намерен поступить? — они уже шли по улицам города, потому что под подошвами сапог Тристан ощутил не гравий садовых дорожек, а камни мостовой. Запахло морской свежестью, ветер стал соленым. Тристан с наслаждением вдохнул этот сырой воздух — даже близость к морю дарила и радость, и спокойствие. Скорее бы оказаться дома, слышать крики чаек, шум волн…

Он подумал о море, но вдруг вспомнил девицу де Корн. В самом деле, зачем ему понадобилось ощупывать ее лицо? Только для того, чтобы убедить короля, что он слеп? Или… или ему хотелось прикоснуться к ней? Кончики пальцев и сейчас помнили теплоту и шелковистость ее кожи. Леди Изабелла…

— Вы хотите сделать ее своей конкубиной? — поторопила его с ответом Милдрют. — Она только на это и рассчитывает!

— Нет, так близко шпионов не подпускают, — усмехнулся Тристан, уловив ревнивые нотки. — Я сделаю по-другому. Я очарую Изабеллу де Корн, заставлю ее влюбиться, и она будет шпионить в мою пользу, а не в пользу короля.

— Но это не входило в ваши планы, — сказала Милдрют, слегка запнувшись на словах.

— Умный стратег тем и удачлив, что его планы гибки, — Тристан нашел ее щеку и ласково потрепал. — Немного изменим их ради леди Изабеллы. Пожалуй, так будет даже легче. Да, я даже рад, что король решил подсуетиться и прислал к нам шпионку.

Милдрют опять засопела, а потом спросила, меняя тему:

— Как ваши глаза?

Тристан повернул голову в одну сторону, в другую, и кивнул:

— Хорошо, твое снадобье действует.

— Долго ли вам терпеть все это? — она говорила с такой искренней болью, словно это ее глаза пострадали.

— Все будет хорошо, — сказал Тристан. — Наберись терпения, и мы победим.

— Нас только двое, — произнесла она удрученно.

— Тем мы и опасны, — пошутил он.

— Вы знаете, что я умру за вас, — сказала она просто.

Все-таки, влюбленная девица — это божественная сила. Прекрасная, но страшная, как штормовое море.

Это тонкая игра — лавировать посреди шторма. Зазеваешься с парусами или вовремя не сбросишь якорь — и море проглотит тебя,