Сто первый - Вячеслав Немышев

«Зануда этот доктор. А вроде ничего мужик. Ксендзова предупреждали ведь. Сам нарвался», — подумал Иван.

Мероприятие началось сразу после завтрака.

От общественности пришел всего один с отвисшим брюшком. Он ставил в ноги каждому пакет с гуманитарной помощью и повторял одно и то же:

— Скорого выздоровления, скорого выздоровления.

Иван полез в пакет и вынул, что первое попалось, карманный календарик. На календарике этот же мужик с брюшком стоял на фоне города. И подпись: «Кандидат от народа Му…ков». В пакете лежали тельник, сгущенка, конфеты сосальные, шоколадка и пара синих носков.

Разозлился Иван.

— А че носки не белые?

«Цивильный» заволновался.

— Как вы сказали? — и к генералу, на ухо ему: — Альберт… ну что же ты меня не предупредил? Солдат просит белые…

Генерал готовился сказать речь. Вокруг суетились три старших офицера в золотых парадных погонах. Попик в рясе. Генерал, в сущности, был не плохим человеком, поэтому ответил тихо, чтоб никто кроме «цивильного» не слышал:

— Нахрена ты носки эти придумал? У них и ног-то не у всех по две. Ты бы им лучше водки хорошей… Ладно, не бери в голову, — и громко в Иванову сторону: — Товарищи военнослужащие, про носки ничего не скажу. Но имею честь от лица командования вручить вам, то есть, отличившимся, государственные награды.

И генерал, не теряя понапрасну времени, стал вызывать по-одному.

Первым назвали Витюшу.

Тот вытянулся по стойке смирно и строевым шагом, прижимая к бедру правую ладонь с оставшимся на ней одним единственным большим «музыкальным» пальцем, подошел к генералу.

— Носи, сынок, заслужил, — и нацепил генерал на грудь Витюше медаль «За Отвагу».

— Служу отечеству! — рявкнул Витюша.

Наградили еще одного паренька медалью «Суворова». Иван хотел завалиться на кровать, потом решил, что надо бы покурить сначала.

И вдруг:

— Ксендзов! Рядовой Алексей Ксендзов… А где он?.. Что-о?

Генерал свирепо глядит на доктора, а тот объясняет, что так и так, дескать, выписан боец за нарушение режима.

Иван с интересом наблюдал за развитием событий. А события не заставили себя долго ждать. Генерал, уж не стесняясь никого, трубным басом, так, что даже худощавый попик с испугу зажмурился, загудел:

— Доставить сюда. Сейчас немедленно! — и тише, но так что все услышали: — Ты что, доктор?.. А это кому прикажешь вручать — а?!

Непроизвольно и врачи, и раненые потянулись в центр палаты: увидели в руках генерала красную бархатную коробочку. Генерал открыл, и все ахнули. У доктора очки съехали на кончик носа…

В коробочке лежала звезда Героя России.

Спустя тридцать минут Ксендзов, извлеченный в аварийном порядке из дежурки, переодетый в чью-то чистую пижаму, уже стоял подле генерала, потупив взгляд. Ему было сильно плохо: он слушал монотонно-торжественную речь генерала, но не мог сосредоточиться. Внутри давило на все клапана. Он жадно окинул взглядом палату. Минералка стоит на столе, прямо посередине, всего в двух шагах. Но генерал! Придется ждать…

Генерал пересказывал с листка подвиг Ксендзова:

— «Оставшись один в окружении, рядовой Ксендзов не бросил оружие. Он прицельно стал бить по врагам. В течение полутора часов с одним пулеметом он удерживал более сотни боевиков, более тридцати были им уничтожены…»

Торжественно молчали все в палате.

— «Когда в укрытие, где он находился, ворвались обезумившие от ярости бандиты, рядовой Ксендзов швырнул последнюю гранату и успел спрятаться под развороченные доски пола…»

Ксендзов глазами тоскливо шарил по палате.

— «Рядовой Ксендзов, выбравшись из-под горящих обломков, оставаясь все время в сознании, хотя получил тяжелые травмы, смог доложить… Благодаря его умелым действиям банда была уничтожена».

Генерал перестал читать, сделался особенно торжественным, надул щеки и произнес:

— За мужество и героизм, проявленные во время… рядовому Ксендзову Алексею… звание Героя России!

«Воды!» — страдал Ксендзов, когда генерал пристегивал к отвороту синей пижамки Золотую Звезду.

«Лешка!.. А я даже имени его не знал», — подумал Иван.

«Пора в отпуск. Да разве отпустят? Везут народ и везут… Может к осени?» — предполагал доктор; он тоже, в общем-то, был не плохим человеком.

«Недисциплинированный солдат, водку мешает с пивом, — решил про себя генерал, принюхавшись к перегару. — Но герой! Эх, Му…ков, мог бы по бутылке… Ну, ты мне сегодня проставишься по полной программе».

«Еще в училище, в химчасть и к строителям… — скрестив руки на животе «цивильный» стоял с патриотическим выражением лица. — Тьфу, пьянь! Разит как с помойки… Итого получается двадцать семь тысяч… А-а, еще ж генерала поить! С этим халява не пройдет, придется брать дорогую водку. Ну, б… только изберусь! На месяц уеду отдыхать с Эльмиркой на Ибицу».

К майским праздникам, как и обещал доктор, отпустили Ивана домой.

Прощались они с Лешкой Ксендзовым у ворот.

— Я тебе адрес написал и это… слова… госпитальный рэп. Мож, пригодится.

Они обнялись, и Иван ушел, вскинув на плечо дорожную сумку.

Не оглянулся ни разу.

Ксендзов помахал ему в след; провожал до-последнего, пока Иван ни скрылся за поворотом у магазинчика.

Философия войны! Да разве ж кто задумается так-то вот, выйдя на свободу, шлепая трофейными берцами по первым теплым лужам. Не вспомнит сразу солдат про ту философию. Ему не до глубоких мыслей, ему легко сейчас. Повезло тебе, солдат, топай теперь своей дорогой, хватай от жизни что и сколько сможешь, на девчачьи юбки заглядывайся. А философия? Рано, рано… Надышись сначала, нарадуйся. Потом поймешь. Нынче бинты с тебя, солдат, сняли. Про госпиталь ты, может, вспомнишь когда-нибудь: вспомнишь не бинты кроваво-гнойные, не хрипы, не пятки желтые под белой «с головою» простыней, а так, — что пробегут перед глазами развеселые истории про Лешку Ксендзова, про Витюшу-гитариста, да про коленки малиновые.

Иван все не как другие — раз задумал свое, так и решил — найду Лорку и скажу: ты думаешь, я как все, помял тебя и на сторону? А я, вот, не такой… Я жениться на тебе хочу. Возраст? Война нас уровняла. Поживем с тобой, потужимся. Мать у меня, знаешь какая?.. Болота опять же, сосед, крендель…

Так думал Иван, пока искал по бумажке с адресом тот госпиталь, куда перевелась Лора-медсестра. Как здорово было бы, чтоб нашел Иван свою рыжую Лорку. Поговорили бы они. Всплакнула бы «тетуха», а потом кинулась к Ивану на шею. Да! Любимый мой, родной, тебя я ждала. Ты же меня в снах своих неспроста видел. Пойдем, раз такое дело, поженимся и заживем счастливо.

Но куда же философию девать?..