Война - Евгений Шепельский

Под конец речи я показал ультиматум и, пока он ходил по рукам, отпил приличный глоток из своего кубка.

У стола сидели Бришер, Фальк Брауби, Литон, Бернхотт и Амара Тани, моя берегиня. Эвлетт в одежде служанки рядом с Шутейником, и по тому, как держатся рядом, сразу ясно — ночи они проводят совместно, разумеется, тогда, когда работа позволяет. Шутейник теперь распоряжается Тайным приказом, набирает шпионов, создал небольшое ядро будущей секретной службы… Нельзя сказать, что от работы он в восторге, однако исполняет ее весьма ревностно. И пьет. А кто не пьет в кризисные времена?

Кот не выдержал такой массы гостей, надул щеки и ушел на нижние этажи, только хвост мелькнул.

— Ладушки-воробушки, мастер Волк… — проронил Шутейник с трепетом.

— Мессир… — это Бернхотт.

— Милый господин… — а это Амара. Краска схлынула с ее битых оспой щек.

— А… е… — это Брауби. Он ерзал на стуле, сжимал огромные кулаки.

— Ах ты ж… е… е… е… Простите мою дерзость, но я… е… е… е… — это Бришер. Ругательства вылетали из его рта, как свинцовые пули.

Я кивнул — жизнерадостно и небрежно.

— Такие дела.

Шум в кабинете нарастал, в основном это были восклицания, и почти все — матерные. Самые забористые, такие, что заставили бы матроса покраснеть, я слышал со стороны Амары Тани. Сразу же после первой реакции руки потянулись к кубкам.

Прогнозируемое действие.

Брат Литон отхлебнул горячительного и молвил рассудительно:

— Словом сказать: если вы возложите на себя корону Растаров, принц Варвест может объявить и, конечно, объявит вас узурпатором, в котором нет ни единой капли наследной крови!

— Или что-нибудь еще придумает. Но…

— Но? — воскликнул Бернхотт Лирна. Пылко воскликнул, как юноша горячий. Ждал от меня нужных слов.

Все ждали.

Я подошел к окну. Под деревьями виднелись силуэты Алых.

— Буду говорить без церемоний: принц Варвест не получит ни шиша. После долгих раздумий я принял решение. Я буду отстаивать трон Санкструма и свою корону, ибо при Варвесте Санкструм станет всего лишь еще одной провинцией Адоры.

— Откуда мою расу изгнали, как… сотни лет прошли, но мы помним! — Шутейник вскочил, махом опрокинул кубок. Щеки раскраснелись, желтые глаза сверкали, как куски полированного янтаря. — Мастер Волк! Мастер Волк! Да если Адора придет… Куда нам бежать? В горы? В Степь к этой… дуре белобрысой… извините за… Коникам задницы намывать? — Его душили эмоции. Не увидел, но почувствовал руку Эвлетт, что нервно сжала его запястье. Ох, женщины… ну что вас тянет влюбляться в певцов да актеров, они же любят сразу весь мир. — Даже и не думайте бросать трон! Война? Пусть война! Все хогги с вами пойдут! Дюка дюков заставим… А вот если бы вы отказались…

Я кивнул. В хоггах я не сомневался. И в том, что самые светлые головы из хоггов заставят Баккарала Бая раскошелиться — тоже. В деньгах, как и говорил Блоджетту, у нас не будет недостатка.

Тут же поймал долгий взгляд Амары. Глаза ее цвета стали были острыми, как хорошо наточенные засапожные ножи.

«Все еще хуже, чем я могла представить, милый господин… Все намного хуже», — сказали ее глаза. А шум в кабинете тем временем нарастал.

— Вот зачем пушки потребовались так скоро! — грохотал Брауби. — Но я их не рожу! Не смогу! Проще и быстрее — отнять!

Бришер просто ругался. Брат Литон совершал Знаки Ашара, словно отгонял злых духов.

Бернхот пристально взглянул на меня:

— Простите меня за прямоту, мессир, но противостоять войскам Адоры и Рендора…

— Сложно. Но можно. И нужно. Я знаю — как.

— Однако мы не сумеем удержать границы, мессир!

— Не сумеем. И не будем пытаться… Рендор вторгнется в пределы Санкструма, перейдя рубежи… и окажется в не самом богатом краю… А дальше… Я скажу, что делать. Я знаю, что делать, Бернхотт.

Я не стал описывать теорию партизанской борьбы, сейчас не время. И не время ставить насущные задачи — их я поставлю каждому из соратников по отдельности. Не то чтобы я им не доверяю, скорее, наоборот, доверяю слишком сильно, но в существующем положении — пока я нахожусь под колпаком Адоры и Рендора и война не объявлена — лучше будет, чтобы каждый из моих приверженцев знал только свой фронт работ. Элементарные правила безопасности.

— Если кто-то захочет отказаться… Хм… Я не стану препятствовать. Борьба будет тяжелой, и если я проиграю — всех моих ближайших сподвижников, несомненно, лишат голов. Но время отказаться… у вас еще есть. — Отказаться и предать, мог бы я добавить, ибо только своевременным предательством можно было сберечь свои головы.

— Лишат голов — это как минимум, — поддержал Блоджетт. — Суровые кары обрушатся также и на родичей близких и дальних. Целые знатные роды будут стерты с лица Санкструма.

— Но я уверен, старший секретарь: мы добьемся победы. У противника есть новое оружие…

— И весьма действенное оружие! Хм-м, да! — отозвался Бришер.

— И у нас оно скоро будет, уверяю вас, капитан. Мы окажемся на равных и с Адорой, и с Рендором.

Бришер кашлянул, на его лице появилась гримаса неуверенности.

— Я… все же… Я и мои люди будем исполнять свою задачу. Мы будем делать то, за что нам платят деньги, охранять монаршию особу и врата Норатора, однако… Вот однако, м-да… Да, однако!

Как и все профессиональные солдаты, он мыслил шаблонами, за которые трудно шагнуть. Дескать, у меня контракт на охрану дворца и Норатора, но мы не часть регулярной армии Санкструма, а значит, регулярные военные действия для нас побоку, но сказать это прямо в лицо мне не мог — все-таки я был ему симпатичен, фактически, мы были друзьями.

— Для вас и ваших людей будет отдельное предложение, капитан. Весьма выгодное предложение. Позже. Сначала скажите просто: вы со мной?

Он подумал, смял кубок железным кулаком, затем подумал еще и, сунув два пальца-обрубка в образовавшееся кривое отверстие, играючи распрямил серебряные стенки. И набулькал из бочонка еще горячительного.

— Разумеется! Я ведь утверждал! У меня нет оснований того, этого! Вас сопровождать… то есть осуждать… то есть сомневаться в бумаге… подписанной Растаром. Варвест — не пройдет! Да, не пройдет! — Он фыркнул презрительно, и вновь смял кубок в волосатом кулаке.

— Пока все будут действовать так, словно никакой подготовки к войне не ведется, — сказал я. — Будем действовать в тайне. Я же буду водить за нос послов Адоры и Рендора и делать вид, что готовлюсь к бегству. Еще раз: я буду делать вид, и прошу не удивляться тем моим действиям, которые покажутся всем вам странными. Я жду от Адоры и Рендора любых неприятностей, но все же уверен, что купил нам немного времени. Говоря точнее — две недели.

На вытянутом, с ранними морщинами лице Бернхотта появилось скептическое выражение: