Мышеловка для бульдога - Наталья Александрова

И действительно, на следующее утро нежно-розовый автомобиль стоял возле подъезда, а сам Ухо сидел за рулем в форменной куртке и фуражке наемного шофера. Лола при виде автомобиля издала негромкий восторженный стон, и Маркиз понял, что дело сделано: ради поездки на такой машине его боевая подруга согласна участвовать в операции «Похороны» вместе со своим четвероногим любимцем.

И вот теперь розовый «бентли» остановился возле ворот «Тенистого уголка». Ухо посигналил, ворота распахнулись, и розовый автомобиль величественно въехал на территорию кладбища. Тут же из конторы появился директор кладбища в сопровождении фотографа Чернозубова. Оба были в подобающих случаю черных костюмах. Чернозубов, вооруженный фотоаппаратом с огромным объективом, забегал вокруг машины, снимая ее с разных позиций. Ухо бойко выскочил из «бентли» и, как положено вышколенному шоферу, распахнул дверцу перед хозяйкой. Лола вышла, опираясь на руку шофера.

Выглядела она сногсшибательно: в черном траурном платье от Версаче с весьма скромным и печальным принтом на груди и стразами от Сваровски на всех свободных местах. Украшения весьма простые, хотя и безумно дорогие – спасибо Миллеру. Глаза у Лолы были красные – тщательно наложенный макияж не мог скрыть тот факт, что она проплакала всю ночь.

С другой стороны машины появился Леня в строгом черном костюме. В руках он держал подушечку из малинового бархата, на которой совершенно неподвижно возлежал Пу И. На шее у песика красовался ошейник с огромным голубоватым бриллиантом.

Лола кинулась к Маркизу, склонилась над подушкой и покрыла своего любимца горячими поцелуями.

– Я не переживу разлуки с тобой, мой маленький ангел! – причитала она в перерывах между рыданиями. – Не волнуйся, ты недолго будешь там один, скоро я умру от горя и последую за тобой!

Пу И было жарко и щекотно от ее поцелуев, ему хотелось вскочить, спрыгнуть на землю и побегать, но он удержался, вспомнив серьезный разговор, который у них с Маркизом был этим утром.

– Лолка, не переигрывай! – прошипел едва слышно Маркиз. – Ты щекочешь Пу И, а он и так с трудом сдерживается!

Лола тихонько фыркнула, оторвалась от Пу И и огляделась по сторонам.

– Ну что, – деловито проговорил Маркиз, повернувшись к директору, – мы готовы. Где обещанный катафалк?

– Одну минутку. – Директор приблизился к Лёне и доверительно понизил голос: – При первой встрече мы не уточнили, к какой конфессии относился покойный.

– Что?! – Леня удивленно поднял брови. – Что вы имеете в виду?

– Ну, знаете, некоторые наши клиенты желают, чтобы их любимцы были похоронены по какому-то определенному обряду. Мы можем пригласить священника, пастора, муллу…

– Надо же! Нет, вы знаете, покойный не имел каких-то религиозных предпочтений. Боюсь, он был атеистом.

– Что ж, это тоже часто встречается. Тогда будьте любезны, скажите, чем он любил заниматься при жизни и какие лакомства ему особенно нравились.

– С лакомствами все просто: он обожает… то есть обожал ореховое печенье. Вот с любимыми занятиями немного сложнее. Вообще-то он любил хулиганить…

– А нельзя ли конкретнее?

– Ну, он любил утащить и спрятать куда-нибудь хозяйкины тапочки, как всякая собака, обожал гоняться за кошками…

– Что ж, благодарю вас, это мне очень поможет! А теперь мы можем начинать!

Директор махнул платком, и тут же из-за здания конторы выехала уменьшенная копия настоящего катафалка. Приглядевшись, Леня понял, что это тот же электромобиль, на котором обычно разъезжал смотритель кладбища, только на него установили украшенный искусственными цветами черный балдахин. Сам смотритель сидел за рулем, по такому случаю сменив свой синий рабочий комбинезон на унылую черную двойку.

Директор с положенными церемониями принял у Лени бархатную подушку с Пу И и положил ее на катафалк. Рядом с ним расположили венки из свежих роз и камелий, только утром доставленных специальным самолетом из Италии, и катафалк медленно тронулся к месту упокоения.

Следом за катафалком шла Лола, поддерживаемая под руку Маркизом, замыкал маленькое шествие директор. Лола громко всхлипывала, иногда для разнообразия разражалась рыданиями. Пу И был спрятан за цветами, так что никто не заметил, как он перевернулся и осторожно приоткрыл любопытный глаз.

К счастью, идти пришлось недалеко. Катафалк остановился перед маленькой копией Лувра.

Директор кладбища вышел вперед, откашлялся и проговорил хорошо поставленным голосом:

– Сегодня, в этот печальный, хотя и солнечный день, мы собрались здесь, чтобы проститься… – Он украдкой взглянул в шпаргалку и довольно лихо выпалил: – Собрались, чтобы проститься с нашим незабвенным Айсингёро Пу И. Наш маленький друг прожил недолгую, но счастливую жизнь, он был окружен любовью и лаской. Теперь он перенесется в иной мир, на небеса, где будет днем и ночью предаваться своим любимым занятиям – прятать тапочки и гоняться за кошками…

При этих словах Лола снова громко зарыдала, подбежала к катафалку и попыталась обнять Пу И, но Леня ее деликатно придержал.

– В этот печальный день мы должны пообещать нашему маленькому другу, что никогда не забудем его, не забудем его веселый звонкий лай, не забудем его игривый характер… не забудем те милые шалости, которыми он так скрашивал наш досуг…

– Не забудем! – воскликнула Лола, прижав руки к груди и воздев глаза к небу.

– А о том, чтобы мы знали, что и он не забывает нас, позаботилась наша фирма – компания ритуальных услуг «Тенистый уголок». Каждый год, в годовщину смерти Пу И, вы будете получать открытку следующего содержания: «Ваш Пу И с нежностью вспоминает о вас на небесах и приветливо виляет хвостиком».

– Как это мило! – Лола повернулась к директору и улыбнулась ему сквозь слезы.

Леня в который раз поразился таланту своей подруги. Лола не только умела плакать по заказу – это может делать всякая уважающая себя женщина, нет, в Лолином арсенале было видов двадцать различных слез – от простодушных детских всхлипываний и мучительного, с трудом сдерживаемого плача до страстных рыданий, когда рвут на себе волосы и бьются головой о стену.

Лола хотела бы перепробовать все известные ей виды (надо тренироваться, чтобы всегда быть в форме), однако решила, что это был бы уже перебор.

На данном этапе страстные рыдания не годились – не было подходящей стены и прическу жалко. Обиженный детский плач тоже не подходил. И слезы бессильной злобы были бы неуместны. Так что Лола выбрала чистые слезы горькой печали. Такие слезы омывают душу, после них становится легче. При таких слезах не всхлипывают громко, не сопят носом и не сморкаются в платок. Такие слезы сами очень элегантно текут по щекам, не портя макияжа.

– О, мой дорогой, я буду помнить тебя всю жизнь! – прерывисто вздохнула Лола и добавила вполне спокойно: – Про открытки вы не сообщали заранее.

– О, это инновация! – Директор прижал руки к сердцу. – Мы неуклонно совершенствуемся, работаем только для вас! Наше неукоснительное правило – клиент должен быть доволен!