Другая жизнь - Элен Алекс

А еще дедушка Ичи немного рассказал о себе, дорогом и любимом. И на все эти рассказы Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер потратили еще половину дня своих драгоценных и единственных жизней.

Вначале Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер слушали самозабвенную болтовню дедушки Ичи вполуха. Но в конце концов им это даже начало немного нравиться.

— А ведь все это очень интересно, — сказал Эйбу Робинсону Джефф Дармер, — не зря ты хотел снимать именно эту девушку.

— Но я же обещал, — сказал Эйб Робинсон, — что ее проблемы останутся только ее проблемами.

— А мы не будем влезать в ее проблемы, — сказал Джефф Дармер, — мы придумаем ей совершенно новые проблемы.

— Но сделаем мы это на основе ее старых проблем, — сказал Джек Марлин.

Эйб Робинсон улыбнулся.

— И вы не пожалеете, — подмигнул им всем дедушка Ичи.

Джефф Дармер оглядел дедушку Ичи с ног до головы.

— Не думаете же вы, — сказал он, — что если за основу сюжета мы возьмем историю вашего драгоценного рода, то вы будете теперь встревать во все вопросы во время съемок?

Дедушка Ичи решил не обижаться.

— Нет, что вы, как можно, — сказал дедушка Ичи, — я никуда не буду вмешиваться, еще чего.

Казалось, дедушка Ичи был на все согласен, лишь бы за основу сюжета была взята история его драгоценного рода. Ведь, как он твердо знал, приложить руку к съемкам самого настоящего художественного фильма значило остаться в истории.

А остаться в истории для дедушки Ичи было жизненно необходимо. Это утешало его гордость, лелеяло самолюбие и скрашивало такие унылые и тоскливые дни его несколько скучноватой одиннадцатой жизни.

К концу первой недели своей новой жизни Алекс Мартин был уже не так огорчен и возмущен действительностью. Он брал уроки актерского мастерства, его почти не раздражали ни осветители с их прожекторами, ни операторы с кинокамерами.

Камилла же, наоборот, была какая-то несобранная, невнимательная, постоянно витала в облаках.

А на последнем экзамене нашей летней сессии и вовсе произошло нечто невероятное: Камилла чуть не провалила экзамен. Она перепутала все термины и понятия и никак не могла объяснить простых вещей.

Когда же преподаватель, принимавший у Камиллы экзамен, спросил у нее чуть ли не под столом, втайне от всех, понимает ли она сама то, о чем говорит, Камилла звонко ему ответила:

— Конечно нет.

Больше всего преподавателя добило это ее «конечно». Преподаватель онемел.

— Как нет? — спросил он через пару секунд.

— Но мы же на вашем языке разговариваем, а не на моем, — сказала Камилла.

Я сидела здесь же в аудитории и готовилась к ответу. И я прекрасно видела, как вздрогнул весь преподавательский состав, принимавший у нас экзамен. А лучшая на курсе студентка Камилла была несобранна и беззаботна.

Преподаватели незаметно переглянулись и молча поставили подписи под очередной отличной отметкой Камиллы. Никто не стал раздувать конфликт, Камиллу отпустили.

Дедушка Ичи, узнав об инциденте, покачал головой.

— Милая моя, ты стала какая-то рассеянная, — сказал дедушка Ичи.

— Просто я устала от сессии, — сказала Камилла.

Это объяснение дедушке Ичи вполне подошло. Роландо и Цезаро тоже не спускали зорких глаз с Камиллы, они бы сразу заметили что-нибудь не то.

Алекс Мартин и Камилла еще ни разу не встречались на съемочной площадке, их снимали по отдельности. Эйб Робинсон, Джефф Дармер, Джек Марлин и Люк Беррер пока только искали незримые точки соприкосновения главных героев, намечали основной сюжет.

На второстепенные роли Эйб Робинсон пригласил малоизвестных актеров из местных театров.

— Я умываю руки, — сказал на это Эйбу Робинсону Дон Тернер, — дальше выпутывайтесь сами.

— Хорошо, — сказал Эйб Робинсон, — когда я буду получать большие премии за этот фильм, я вас даже посидеть в зрительном зале не приглашу.

Это было неслыханной дерзостью, но Эйб Робинсон уже и так давно дошел до ручки. Дон Тернер удивленно посмотрел на него и ничего больше не сказал.

Алекс Мартин так никому на киностудии и не понравился, у всех было к нему предвзятое отношение, никому он не внушал никакого доверия. И вся киностудия братьев Тернеров с удивлением выискивала в этом неинтересном белокуром человеке нечто неповторимое и необъяснимое, что нашли в нем Эйб Робинсон и Джефф Дармер.

— Какой-то он неинтересный, — говорили друг другу все на киностудии.

— Ага, — соглашались с ними остальные, — держим пари, что его психоаналитики засыпают на сеансах с ним беспробудным сном.

— Да, да, — поддакивали третьи, — мы тоже в этом уверены.

— Эта девушка и этот тип? — удивился вездесущий Марк Тимпсон. — Что между ними может быть общего?

— Любовь! — объяснил Марку Тимпсону Джек Марлин.

— Быть не может! — не поверил Марк Тимпсон.

— Все бывает, — развел руками в стороны Джек Марлин.

— Зрители вам не поверят, — сказал Марк Тимпсон.

Джек Марлин не нашелся, что на это ответить, а потому поискал глазами помощи у Эйба Робинсона и Джеффа Дармера, которые стояли тут же, неподалеку, и с улыбкой наблюдали за разговором. Но Эйб Робинсон и Джефф Дармер только молча развели руками в стороны.

Итак, киностудия братьев Тернеров вплотную приступила к съемкам своего необычного фильма. И был этот фильм про один богатый, знатный и экстравагантный род, прошлое и настоящее которого было окутано всевозможными дремучими тайнами, загадками и противоречиями.

Главной героиней была утонченная и необычная молодая девушка, чье предназначение в жизни было определено самой судьбой. Актеры местных театров играли родственников главной героини, а белокурый Алекс Мартин играл долговязого и скромного садовника в саду при их богатом особняке.

Главная героиня была в меру загадочна и таинственна, и о том, что было у нее на душе и в сердце, никто из родственников не мог даже и догадываться. У главной героини был жених, который был у нее с самого рождения и который ей совершенно не подходил.

А в конце фильма главная героиня неожиданно для всех и даже для самой себя сбегала неизвестно куда с долговязым и скромным садовником. Чем неимоверно огорчала всех близких и далеких родственников, многочисленных двоюродных братьев, родителей, жениха и любимого дедушку по фильму.

Нашего настоящего дедушку Ичи тоже неимоверно огорчала такая постановка вопроса и такой конец фильма. И дедушка Ичи горько жаловался всем и каждому, что он слишком быстро и опрометчиво дал согласие на участие любимой внучки Камиллы в таком глубоко аморальном фильме.