Те, кто желает мне смерти - Майкл Корита

Джейс перескочил ко второй стадии слишком быстро, и дым стал гуще и темнее – признак того, что огонь гаснет.

– Пошевели опору, – сказал Итан.

Джейс взялся за свободный конец опорного полена и слегка приподнял его. Итан предпочитал укладывать щепки не остроконечным шалашиком, как Джейс видел раньше, а в виде плоской односкатной крыши – все под одинаковым углом нависают над пламенем, опираясь на толстое полено. Как только Джейс его приподнял, огонь, грозивший потухнуть сверху, получил приток кислорода снизу, и пламя тут же подхватило, выросло и затрещало.

Этот звук привлек всеобщее внимание. В группе пробежали восхищенные шепотки.

– А всем можно будет попробовать? – спросил Дрю.

– Да. Молодец, Коннор. Отлично справился. Можно мне обратно мой нож?

Джейс взялся за утолщенную кромку лезвия, протянул Итану рукоятку и четко произнес:

– Взял?

– Взял.

– Отдал!

«Найтхок» у него забрали, и Итан уже отходил в сторону, но Джейсу было плевать. Он неотрывно смотрел на пламя. Опять приподнял опорное полено, дал огню еще разок глотнуть воздуха и не удержался от улыбки.

«Я сам разжег костер!» – гордо подумал он.

* * *

Когда Клод очнулся, солнце жарило ему прямо в лицо. Рука болела сильней, чем голова, хотя голова тоже буквально раскалывалась. Он прищурился и не увидел ничего, кроме резкого золотого солнца и кобальтового неба, и на миг боль была забыта, поскольку он счел, что они ушли, что двинулись дальше и оставили его здесь.

Попытавшись сесть, Клод обнаружил, что руки у него связаны над головой. Это его обеспокоило, но все же не испугало, поскольку, по крайней мере, оба незнакомца исчезли. С такой ситуацией он уж как-нибудь справится. А с этими двумя у него не было никаких шансов.

– Похоже, опять живее всех живых, – произнес мягкий голос откуда-то из-за спины, и тогда-то опять вернулся страх, по коже пробежали ледяные иголочки.

– Ходячий мертвец, – отозвался второй голос, и когда они поднялись, Клод вновь видел только тени, которые рывками направлялись к нему. Тут он впервые почувствовал запах древесного дыма и услышал пощелкивание небольшого костерка.

Они стали перед ним с двух сторон. У того, кого звали Джек, пистолет был опять в кобуре, но Патрик все еще держал в руке полотно бензопилы. От масла и влаги, оставшихся между зубьями, поднимались пар и струйки черного дыма. Цепь только что вынули из огня.

– Сейчас мы получим координаты, – объявил Джек. – Где Сербин держит мальчиков. И получим их от вас.

Клод попытался двинуться, скребя сапогами по земле. Они привязали его закинутые за голову руки к одному из деревьев, которые он успел повалить, и сдвинуть такой вес не было ни единого шанса.

– Я дам вам их, – сказал он. Его голос прозвучал высоко и хрипло. – Я все расскажу.

Человек посмотрел на него сверху вниз и покачал головой.

– Нет, Клод, – произнес он. – Вы меня не так поняли. Я сказал, что сейчас мы их от вас получим. Ваш шанс просто назвать это место уже исчерпан.

Тот, что с дымящимся полотном, подошел справа, и Клод попытался отбросить его пинком ноги, но промахнулся, а потом длинноволосый схватил его за сапоги и удерживал за ноги, в то время как другой обернул раскаленную вереницу пильных зубьев вокруг руки Клода. Кожа зашипела при соприкосновении с металлом, завоняло горелыми волосами и плотью, и он закричал. У того, что держал его за ноги, были неподвижные, немигающие голубые глаза. Они никогда не меняли выражения. Даже тогда, когда его брат принялся дергать концы сложенной пополам цепи взад-вперед, взад-вперед.

Тупые широкие зубья прошли сквозь мышцы и артерии и наполовину перепилили ему кость левого предплечья, когда Клод наконец выкрикнул имя Эллисон Сербин достаточно громко, чтобы удовлетворить своих мучителей.

* * *

Чернота наступила снова, и на сей раз никуда не ушла; он никак не мог освободиться от нее, лишь толчками проваливался в нее, и эти провалы были лучше, поскольку тогда немного притуплялась боль. Не совсем, но хотя бы немного. Он сознавал, что умрет здесь, на холме, прямо над собственным домом, под светом солнца, под этим голубым безоблачным небом, но больше его мучило не это, а то, что он прямо сейчас сделал, как выдал им то, чего они добивались. Он чувствовал свою кровь, теплую и мокрую, у себя на спине, она уже собралась в лужу у него под рукой и убегала вниз под уклон, и ему хотелось, чтобы сердце выкачивало ее быстрее, наконец опустошив его тело до последней капли.

Чтобы наступил конец.

Их голоса всплывали из черноты и проваливались обратно.

– Лично я «за». Криминалисты и думать не будут – сразу решат, что он погиб по собственной глупости; причем я подозреваю, что в этих краях вообще напряг с криминалистами.

– А разве важно, как именно он умер?

– Время может быть важно. Что и когда этот тип Сербин может услышать – вот что важно.

– Тоже верно. Конечно, если ты это сделаешь, весь склон займется. Жуткая сушь. Хороший ветерок, и все это полезет в горы, во всю эту древесину…

– Тогда заодно и отвлекающий маневр может выйти.

– Еще один аргумент «за». Ты меня уломал, братец. Но ты уверен, что из него больше ничего не выжать?

– Мне уже доводилось видеть лжецов, и доводилось видеть честных людей. А в тот последний момент, когда он сказал, что только жена Сербина в курсе, он производил впечатление честного человека. По моему разумению.

– Я пришел к схожему выводу.

Что это они такое обсуждали, Клод не имел ни малейшего представления. Постоянно отвлекали мысли, что же все-таки с рукой. Боль свидетельствовала, что это по-прежнему часть его тела, но он с трудом этому верил. Если б хватало сил, он мог бы пошевелить ею, и это подсказало бы, на месте ли она, но страшила одна только мысль о том, чтобы пошевелиться, – хотелось и дальше оставаться в черноте, где боль была меньше. Он попытался еще раз провалиться в нее – и не смог, потому что солнце было слишком жарким. Солнце держало его в сознании, и он ненавидел его – ох как он его ненавидел! Что бы только не отдал за единственное облачко – что-нибудь, что перекрыло бы жар…

Но солнце только жарило все сильней и сильней, и с этим жаром пришел запах дыма, и тогда Клод осознал, что солнце каким-то образом подожгло гору, и он подумал, что за херня, поскольку за все годы, что он провел в этих краях, никогда не видел столь жаркого дня, чтобы земля дымилась. Кто-то должен что-нибудь предпринять. Кто-то должен прислать облако.

Гора затрещала под ним, когда солнце стало палить на всю катушку. Клод Китна крепко зажмурил глаза, испустил глухой длинный стон – и молил об облаке, пока мир вокруг превращался в раскаленную докрасна топку.

Ханна не верила своим глазам. Заметив ближе к вечеру дым, она быстро схватила бинокль – в полной уверенности, что это всего лишь игра света или, может, разведенный каким-то туристом костер, ничего более. Раньше она уже засекла один такой костер и обнаружила тех самых мальчишек, которые время от времени попадались ей на глаза в разных точках гор на протяжении примерно недели. Наверное, скауты или вроде того. Когда она увидела огонь еще раз, то ожидала увидеть в бинокль ту же самую группу, но, рассматривая сквозь линзы склон над краем леса, увидела устойчивый столб дыма, растущий и сгущающийся, явно слишком большой для обычного костра.