Журналисты о русском языке - И. Б. Александрова

филологического или близкого к этому образования. Так было, так будет.

Примеры от 12.05:

«Мы согласовали маршрут марша от фонтана на улице Осипенко, того места, которое организаторы мероприятий с самого начала определяли как место сбора»;

«Отсутствие легализации проституции способствует развитию коррупции в стране».

Про Боинг-737: «С учетом того, что в мире это самый распространенный вид авиации, можно предположить, сколько он налетал перед продажей в Россию».

«И пусть история с чайкой – происшествие, но не более того, тем, кто в тогда находился в самолете, было не до смеха».

10. Думаю, не стоит этого делать в глобальном плане. Никакая кампания не поможет. Каждый человек сам решает, где как ему говорить. Российские школы, на мой взгляд, дают основу хорошего языка. А его дальнейшее совершенствование – личное дело человека. И не забывайте, над журналистом есть редактор. Есть правила в редакциях, что можно использовать в текстах, а что – нельзя.

Сергей Гогин

Региональный корреспондент «Радио Свобода»

1. Я считаю, что русский язык в целом жив и здоров: у него такое мощное устойчивое основание, что поколебать его невозможно (впрочем, как и у любого другого развитого естественного языка). К тому же литературная норма, классические образцы литературной речи (книжная классика, архивные записи, в частности, теле- и радиоспектаклей, а теперь еще и аудиокниги) в качестве эталона есть, никуда не исчезли. Уверен, что язык как сложная самоорганизующаяся система способен справиться с точечными атаками или негативными воздействиями со стороны экстралингвистической реальности. Ибо новый элемент (или кластер элементов), попадая в систему языка, неизбежно ей подчиняется: он либо начинает функционировать по правилам системы, «обкатавшись» в языке, либо отторгается как инородное тело.

Актуальными в речи я считаю процессы, связанные с освоением и ассимиляцией профессиональной лексики, вошедшей в русский язык в постсоветское время из европейских языков в связи со сменой политического режима, включением России в мировую экономику и более активным ее участием в международной политике. Я имею в виду лексику, которая пришла вместе с реалиями демократии, рынком, экономикой, финансами (и всем шлейфом прикладных инфраструктурных знаний), компьютерными и информационными технологиями и, конечно же, Интернетом. Откат от демократии, который мы переживаем сегодня, неоавторитарные тенденции в политике уже сказываются на языке СМИ: лексика сегодняшних СМИ, лексика выступления политиков все больше соответствует риторике советских времен. На наших глазах рождается постсоветский новояз, имеющий отчетливую пропагандистскую национал-патриотическую окраску (яркий пример: «Россия встает с колен»). Общественное сознание, проявляющееся в языке, может быть всерьез и надолго заражено этими шаблонами, но язык в этом не виноват. Уйдет явление – уйдут в историю и языковые штампы подобного рода либо останутся в качестве иронических идиом с привкусом политической архаики (как «ответ Чемберлену», «лучший друг физкультурников», «не могу поступиться принципами»).

2. Идеальный язык СМИ – это литературный язык, адекватно обеспечивающий передачу и восприятие информации. Я считаю задачу подготовки дружелюбных для понимания текстов, не замутненных информационным шумом, основной в работе журналистов и редакторов. Разумеется, надо делать поправку на тип издания и его целевую аудиторию, которые определяют язык конкретного СМИ. Ведущие на MTV говорят на языке, на котором не говорят на канале «Культура», а язык «Comedy Club» на ТНТ сильно отличается от языка программы «Время» на «Первом канале», и все потому, что они рассчитаны на разную аудиторию. Язык – тоже понятие «нишевое»: жанровый стиль или даже стиль конкретного СМИ – это тоже языковые ниши.

Если же говорить об общественно-политических СМИ в целом, то, к сожалению, можно говорить о падении языковой культуры в них. Многие газеты из экономии отказались от института корректоров, из-за чего увеличилось число ошибок, грамматических и стилистических. Журналистами и редакторами зачастую становятся люди, недостаточно эрудированные и образованные, не получившие соответствующего профессионального образования, мальчики и девочки «с улицы», особенно в провинции. Убежден, что языковым чутьем, которое облегчает работу со словом и которое является незаменимым подспорьем при создании журналистских текстов, может обладать и нефилолог, но многие современные журналисты даже не слышат и не чувствуют, что в их текстах что-то «не то», что по-русски так не говорят. В частности, негативной тенденцией в журналистике я бы назвал ориентацию на канцелярский бюрократический стиль, характерный для выступлений чиновников и для официальных документов. Журналисты, по разным причинам некритически относящиеся к высказываниям представителей власти, копируют и их стиль, как правило, громоздкий, неудобоваримый, нелепый, и ленятся изложить то, что написано в официальных документах, «человеческим», а не канцелярским языком. Полагаю, что эта тенденция проникла в язык СМИ вместе с созданием так называемой «вертикали власти». Это язык «огосударствленной», псевдопатриотической журналистики, которая в данном виде отрицает себя и свое назначение в обществе.

3. На мой взгляд, выразительность языка журналистики определяется в первую очередь выразительностью фактов и – на следующем уровне – архитектурой выстроенных и сопоставленных фактов. Для таких построений годятся самые скупые языковые средства: сильный факт будет говорить сам за себя, а в обрамлении других фактов, возможно, начнет блистать, вопить, рыдать, воодушевлять…

Чем сложнее жанр, тем больше выразительных средств языка он допускает (и даже требует), тем больше он может черпать из стилистических и лексических пластов, соседствующих с литературным стилем (различают же, в отличие от газетного, журнальный стиль). В аналитической заметке можно употребить остроумное сравнение, помогающее понять некий сложный социологический или экономический феномен. В очерке о компьютерном гении герой может заговорить на сленге программистов, в другом очерке городские бомжи естественным образом будут использовать сниженную лексику. Хороший фельетон – это почти литература. Но конечная цель, как ни странно, у всех журналистских жанров одна: как можно лучше донести основную идею, облегчить понимание факта, явления, проблемы, тенденции; но сложные жанры для этого апеллируют не только к левому, «логическому» полушарию мозга, но и к правому, «интуитивному», «эмоциональному», именно за счет привлечения более изощренных языковых средств, «окрашенных» эмоциональным опытом. В этом смысле у электронных СМИ есть преимущество – они вдобавок могут эксплуатировать голосовую интонацию и эфирный (визуальный) образ журналиста или ведущего, усиливая воздействие произносимого текста.

Что касается меня, то я, например, люблю комбинировать фрагменты устойчивых выражений, чтобы получилась игра слов, а также использовать богатые словообразовательные возможности русского языка (один из моих последних неологизмов – «обынтернеченный», то есть человек, имеющий доступ к Интернету и, скорее всего, регулярно проводящий в нем время). Я также люблю использовать отсылки к так называемым прецедентным текстам, конструировать прецедентные высказывания. Гипертекстуальность статьи, несомненно, усиливает ее воздействие на читателя.

Публицистика – это пограничный жанр журналистики, в своих лучших образцах поднимающийся до высот художественной литературы. Как гласит пословица, «что позволено Юпитеру, не позволено быку». Что