Не плачь, Тарзан! - Катарина Масетти

Обои, занавески, салфетки и покрывала в моей комнате были с одинаковым узором в розочку, но выглядело это довольно уютно. Даже дверная ручка была в форме розы, и ковер подобран в тон. Переступив порог, я поставил чемодан возле массивного шкафа из дерева какой-то благородной породы и тут же заметил, что разговариваю вслух сам с собой:

— Как же они забыли про унитаз! Ни одной розочки! А вдруг дело в том, что это здание поражено редким видом плесени? Завтра она пойдет по потолку. Глядишь, в одно прекрасное утро и сам проснешься с узором в розочку на всем теле…

Внезапно я понял, что разговариваю с Марианой. С ней можно запросто поболтать в таком духе. Если б мы вошли сюда вместе — номер был двухкомнатный, — она бы первая стала смеяться над этими розочками. Я так живо представил, как она сидит у окна в кресле с розочками, что некоторое время не мог отвести взгляда.

Когда я наконец опомнился, мы с Крисом спустились в гостиничный бар. Мы приехали в Барселону на ярмарку информационных технологий, где я собирался читать доклад о патентовании компьютерных программ, тема весьма заковыристая, ни в одной стране пока нет толкового закона по этому вопросу.

Крис немного перебрал, но, будучи человеком светским, он, пыхтя от напряжения, обсуждал с барменом сорта коньяка на испанском, который больше напоминал тяжелую форму дислексии, чем нормальный язык. Бармен украдкой посмеивался, но терпел: гость есть гость. Потом мы с Крисом сделали пару кругов по Рамбланае. Крис смылся в какой-то ночной клуб, а я вернулся к себе в номер и включил телевизор. Пышнотелые испанки с густыми ресницами орали друг на друга, но я так и не понял, была ли это драматическая мыльная опера о какой-то семье или просто дискуссионная передача, поэтому я разложил лэптоп и стал рассеянно шарить в Сети.

Через некоторое время я с горечью понял, что ищу информацию о Мариане. Обычные поисковые системы ее не находили — наверно, «Гугл» и «Яху» считали, что ничего примечательного в ней нет, но я ее все равно нашел. У школы, в которой она работала в этом году, была домашняя страница с фотографией сотрудников, в том числе Марианы. Она стояла немного в сторонке, поскольку была всего лишь заместителем, внимательно глядя в объектив. У нее была взъерошенная челка и кривая, таинственная ухмылка, как будто она хотела сказать: «Now you see me, now you don't!»[7]

Я заснул, вспоминая ее лицо.

Конференция была интересная, ярмарка проходила в огромном ангаре, где повсюду висели мониторы и демонстрировались новые достижения. Крис разволновался, как ребенок в Грёна Лунде,[8]ему хотелось все потрогать руками. Я почти все время провел в кафе за бокалом белого вина с закусками, общаясь с людьми со всего мира. Многие слышали мое выступление, и мы вели ожесточенные споры по поводу того, как можно защитить авторские права на компьютерную программу, потому что в этом вопросе точки зрения расходились примерно так же, как в отношении к непорочному зачатию. Есть огромная разница между авторским правом на произведение искусства или литературы и на плод трудов программиста — художественная ценность последних никого не волнует. Как правило, разработчики программ не могут доказать уникальность своего продукта — большинство программ строится на общеизвестных принципах, они часто заимствуют друг у друга разные элементы, разрабатывают надстройки, так что же в них такого уникального, чтобы поднимать вопрос об авторских правах? За каждую программу выкладывают круглые суммы, поэтому их разработчики отстаивают свою собственность.

Маленький японец из «Тошибы» предложил выпить «по бокару курасуного вина», а я неожиданно для себя ответил, что, к сожалению, на этот раз ничего не получится, меня ждет подруга. Японец восхищенно подмигнул мне, недвусмысленно потряс бедрами и деликатно исчез. Миновав охранников с железными детекторами, я вышел из ангара и представил, что Мариана сидит в небольшом открытом кафе и ждет меня, на ней широкополая соломенная шляпа, темные брови сдвинуты над испанским романом. Мы садимся в маленький поезд и едем в горы, ужинаем каким-нибудь блюдом из тунца на террасе в лучах заката, глядя, как внизу зажигаются жемчужные нити серпантина. Или так: мы берем такси до гавани и идем в какой-нибудь новый ресторан на зеркальной воде возле дамбы. Еще один вечер с Крисом казался немыслимой пыткой.

Мы пробыли в Барселоне три дня. На второй вечер Крис спросил прямым текстом, когда мы вместе пойдем в город поужинать, а когда я сказал, что у меня назначена встреча, гм… с одной дамой, он посмотрел на меня, как бассет-хаунд. Крис заинтересовался. Он попытался тактично расспросить меня о том, кто она по национальности, я сказал, что шведка, и описал Мариану. Я чувствовал себя зеленым юнцом, но получал от этого своеобразное удовольствие, да и от Криса не убудет. В глубине души я понимал, что со мной происходит.

Будучи сыном пожилых и слишком заботливых родителей, в детстве я придумал себе воображаемого приятеля, окрестив его Вольфрамом. Одно время мы были с ним очень близки, я так много о нем рассказывал, что дело кончилось визитом к детскому психологу. Она уничтожила Вольфрама, быстро и беспощадно, и я снова остался один.

И вот теперь Мариана стала моим воображаемым другом. В тот вечер я сильно напился в компании каких-то американцев, а когда вернулся к себе в номер, скачал фотографию Марианы и сохранил ее на дискете. Бедная девушка, дежурившая у гостиничной стойки, была перепугана насмерть, когда пьяный в лоскуты скандинав, едва держась на ногах, потребовал у нее открытку, почтовую марку и доступ к компьютеру с принтером в три часа ночи, но тем не менее она все это мне предоставила.

Я приложил немало усилий, чтобы составить маленькое дурацкое послание, а затем приклеил туда фото Марианы. Пусть знает, как нелегко мне избавиться от нее в своих мыслях. Мы ведь чужие люди, она сама говорит.

Продолжаю рыть себе яму.

Я занимаюсь закупкой учебных материалов для уроков рисования у нас в школе. Мне предстояло провести ряд занятий по фототехнике, а недавно я слышала, что из Англии можно по телефону заказать дешевую цифровую камеру. Улла по этому случаю сняла на школьном телефоне блокировку международных звонков. Я позвонила в английскую фирму, но никто не ответил, и вдруг мне на глаза попалась записка с каракулями, лежавшая под стеклом у меня на столе.

Это был мобильный Янне. Из дома я никогда не звоню на мобильные, иначе не расплатишься до конца своих дней, а теперь набрала его номер. Было около десяти утра, вряд ли он еще спит. На том конце взяли трубку!

— Алло! — прокричал Янне. В трубке раздавались звуки духового оркестра.

— И почему же тебе так не хотелось видеть меня в Барселоне? — спросила я.

— Мариана?

— Она самая!

— Здесь такое творится! На улице какой-то парад… подожди секунду… Мне ужасно неловко, что я прислал тебе эту дурацкую открытку, прости! Я напился, как сапожник, мне было так одиноко. Мне страшно тебя не хватало!