Острота тайных ласк - Донна Хилл

— Решать тебе.

— Я должен был сказать о телевидении.

Она пожала плечами:

— Это не мое дело.

— Я ничего не сказал, потому что… между мной и Стеллой есть история. Наверное, я не знал, как все объяснить.

— Мы взрослые люди, Монти. Я не ожидала, что ты жил монахом до того, как мы встретились.

Ее сердце билось так быстро, что она едва могла дышать. Глядя на то, как он изо всех сил подбирает слова, она думала о том, что просто встретила очередного предателя. Она была достаточно наивна, чтобы ослабить бдительность, и Монти проник прямо в ее сердце.

Он потянулся через стол и взял ее за руку.

— Просто выслушай меня, хорошо?

— Отлично. Я слушаю.

— Стелла и я…

Медленно и обдуманно он рассказал ей о своих отношениях со Стеллой, как это началось на книжной ярмарке много лет назад. Они сидели рядом в книжном магазине во время чтения Изабель Уилкерсон, обсуждая ее книгу. Они поговорили позже, стоя в очереди, чтобы подписать свои книги, и продолжали разговаривать и гулять до поздней ночи, оба разделяя свою страсть к возрождению места, которое они называли домом. По его словам, временами это было трудно, поскольку из-за работы она неделями находилась в разъездах. Но они заставили это работать. Пока не пришли к финалу.

Сердце Лекси заныло и разлетелось на мелкие кусочки, когда он, запинаясь, но обдуманно рассказал ей, что сделала Стелла, как она пыталась объяснить и рационализировать свои причины. Теперь бывшая вернулась. Лекси сжала его руку в своих. Монтгомери посмотрел прямо на нее.

— Между нами ничего нет, Лекси. Ничего. Я не смог бы вернуться, даже если бы захотел. Эта история с телевизионной станцией может быть ее способом загладить свою вину за что-то. — Он пожал плечами. — Но в конце концов, это привлечет внимание к моей работе. И это все, что имеет значение.

Лекси глубоко вздохнула, готовясь к ответу на свой вопрос: хотела ли она вернуть прошлое?

— Да. Она пригласила меня в свое новое жилье выпить. Я говорил ей «нет» каждый раз.

Он выскользнул из ее хватки и потянулся, чтобы взять ее за подбородок.

— Я сказал ей «нет» из-за тебя. Ты единственная, кого я хочу, как бы долго это ни длилось между нами. Так долго, как ты этого захочешь. Скажи мне, что знаешь. — Он придвинулся ближе.

Она не должна винить его за прошлое, у нее были свои секреты. Она кивнула.

— Да, — прошептала Лекси.

Монтгомери наклонился и поцеловал ее, сначала мягко, словно пробуя воду, затем с большей настойчивостью, когда она уступила ему, отдалась ему. Ощущение, что он уносит ее прочь, как это было всегда. Но она никогда не покажет, какой уязвимой он заставил ее почувствовать себя.

Монтгомери лежал рядом с ней в ее мягкой, как облако, постели, ее голова покоилась у него на груди. Было определенное утешение в том, чтобы слушать ровный ритм ее дыхания, ровный стук ее сердца у его груди. Он закрыл глаза, воспроизводя, как кинорежиссер, кадр за кадром, как развивался вечер. Когда стоял в дверях ее дома, он не знал, выслушает ли она его.

Все, что он мог, — это надеяться. Потом, когда Лекси его выслушала, он не был уверен, сможет ли рассказать ей все, всю глубину боли, которую испытал. Но получилось. Она держала его за руку, сдерживала собственные слезы и слушала. И когда они занимались любовью, он почти позволил себе поверить, что это чувство может оказаться больше границ, которые они сами себе установили. Потому что он мог видеть тот последний кадр их фильма, где она прощается и улетает из его жизни. Он поцеловал ее в макушку: они слишком увлеклись друг другом.

— Хм, — вздохнула она, потягиваясь и мурлыкая, как кошка, которую хорошенько погладили.

— Будь со мной. Я не имею в виду только этот вечер. Живи со мной, пока ты не будешь готова уйти. — Его взгляд метался взад-вперед по ее лицу.

Она нахмурилась, изучая его, ища то, в чем не была уверена.

— Ты просишь меня переехать к тебе?

— Мы все равно почти каждую ночь вместе. Тогда нам не придется беспокоиться о том, кто дома, а кто нет. — Он погладил ее бедро. — Это может сработать.

Ее брови нахмурились.

— Это не навсегда. Только на данный момент.

В последний раз, когда она жила с мужчиной, он привел домой ее лучшую подругу и занялся с ней сексом в постели, которую они делили.

— Мне нужно подумать об этом, — выдохнула она.

— Отлично. Подумай об этом хорошенько. — Он поцеловал ее в ответ и, встав с кровати, начал собирать свою сброшенную одежду.

— А где ванная?

Он вышел. Лекси упала на кровать и уставилась в потолок. Он попросил ее переехать к нему, пусть и временно. Насколько это безумно и насколько сумасшедшей она станет, согласившись? Ее сердце хотело сказать «да». Но здравый смысл подсказывал ей, что это невозможно. Скажи «да». Скажи «нет». Дверь спальни открылась. Она выскочила. Монтгомери был полностью одет. Он наклонился и поцеловал ее, а затем вышел. Ее взгляд медленно скользнул по комнате, в которую она возвращалась на протяжении многих лет, даже став взрослой. Вздохнув, она поднялась и спустилась вниз, чтобы навести порядок на кухне. Может быть, после хорошего ночного сна и солнечного света утром все станет яснее.

Глава 13

Прошло три дня. Лекси пыталась сосредоточиться на сложной задаче проекта и сложной ситуации в бизнесе. Ее брат был бесполезен, сказав ей, что он в Филадельфии, встречается с потенциальными клиентами, вернется через две недели. После того, как хорошенько обругала его и не получила никакой помощи от своего отца, она наконец приняла решение. Это оказалось таким легким. Что еще она могла сделать? Ее сердце буквально подскакивало к горлу, пока она ждала ответа. Ей следовало позвонить первой.

Дверь открылась, и на пороге появился Монтгомери с голой грудью и кухонным полотенцем, перекинутым через плечо. Мгновение он просто смотрел на нее, как будто внезапно увидел солнце. Его взгляд опустился на два чемодана у ног, затем поднялся к ее лицу. Медленная улыбка изогнула его губы.

— Я слышала, что ты ищешь соседку по комнате, — застенчиво сказала она.

Он усмехнулся и обнял ее за талию, притягивая ближе.

— Могу я взять ваши сумки, мэм?

Она посмотрела ему в глаза:

— Ты можешь взять все, что захочешь.

Они погрузились в легкую рутину, как будто пребывание под одной крышей было таким же обычным, как воздух, которым