Рай на заказ - Бернард Вербер

Жан-Поль ворвался в мой кабинет. Бросив удивленный взгляд на маленькую женщину, восседавшую на столе, он крикнул мне:

– Утопленник в канале! Съезди туда.

Я проводил лилипутку к ее телохранителю. Она попросила меня проверить, нет ли поблизости собак, и объяснила, почему так боится ходить одна по улицам. Однажды она попалась на глаза немецкой овчарке, которая схватила ее в зубы и промчалась с добычей несколько сотен метров.

– Не знаю, способны ли вы представить себе, что значит оказаться в пасти огромной сторожевой собаки, болтаясь в нескольких сантиметрах над землей, но могу сказать вам, что я действительно очень испугалась. Именно поэтому я и наняла Тибора. Тибор!

Высокий широкоплечий усач поднял ее на руки, как берут ребенка, и понес к огромному и роскошному черному седану. Я попросил их задержаться на мгновение, чтобы сфотографировать Тибора с Розелиной на руках, – вдруг кто-нибудь не поверит, что лилипуты существуют на самом деле? Прежде чем расстаться со мной, Розелина протянула маленькую ручку в приоткрытое тонированное окно и вручила визитку:

– Если хотите, можете навестить меня на ярмарке, но будет гораздо лучше, если вы приедете вот по этому адресу – в мой дом на Лазурном Берегу. Поужинаем вместе. Сами увидите, я прекрасно готовлю.

Я вернулся в кабинет, чтобы захватить ультрасветочувствительную фотопленку (не люблю пользоваться вспышкой), и отправился выяснять обстоятельства гибели утопленника.

На место происшествия уже прибыли спасатели. Жертвой оказался семилетний мальчик, некий Мишель. Его тело лежало на носилках, накрытое одеялом. Командир отряда спасателей сообщил, что смерть наступила несколько часов назад. Взглянув на погибшего, я заметил следы веревки на запястьях.

– А, это... – сказал спасатель. – Его нашли в большом мешке для мусора со связанными за спиной руками.

– Значит, это преступление?

– Это не нам решать. Обращайтесь к полиции, – ответил городской служащий.

Через несколько минут я уже был в полицейском участке, в комнате для отдыха, где инспектор Жислен с коллегами коротал свободное время. Стены здесь были сплошь оклеены плакатами с обнаженными девицами. Посреди высилась стойка с пивными кранами, обеспечивающими «хорошую атмосферу». Сбоку висели мишень для дартса и телевизор для просмотра спортивных передач.

Инспектор Жислен рассказал, что ребенок, судя по всему, действительно стал жертвой убийства. У инспектора, по его словам, даже были некоторые соображения о личности убийцы, но в тот момент он предпочел не делиться ими.

Не успел я вернуться в редакцию, как обнаружил адресованное мне анонимное письмо.

«Убийца Мишеля – его мать Иоланда. Если вы мне не верите, спросите у ее брата».

Письмо было написано корявым почерком. Неуклюжие печатные буквы едва не процарапали бумагу. Но это не был почерк Матильды. За первым письмом последовали другие с тем же сообщением: «Мальчика убила его мать».

Меня охватил азарт детектива-любителя, и я решил провести собственное расследование. К счастью, свидетелей было предостаточно, и они щедро делились информацией. Я чуть не захлебнулся от обилия улик и свидетельских показаний. Все знали все. И все обвиняли мать.

Кое-кто даже рассказал мне, что она уже пыталась убить сына, однако ее брат чудом сумел его спасти. Я отправился к дяде убитого мальчика; тот подтвердил, что действительно нечто подобное уже имело место, и сожалел, что на этот раз не смог вовремя вмешаться.

– Как продвигается расследование смерти маленького Мишеля? – спросил меня главный редактор.

– Идет своим чередом, идет своим чередом.

Шеф жестом выразил мне свое одобрение и сообщил, что спускается в бар к остальным коллегам. Впрочем, он пригласил меня пропустить кружку восхитительного вишневого пива, которое так ценили в нашей редакции (особенно в сочетании с картофелем фри и знаменитыми сочными сосисками местного приготовления, которые брызжут горячим жиром, стоит их надкусить). Но у меня еще были дела.

Через час я звонил в дверь Иоланды, матери маленького Мишеля. Она жила в скромном домике возле канала, в котором обнаружили тело ребенка. Ей было около сорока лет, и она выглядела довольно красивой в черном платье, надетом в связи с печальными обстоятельствами. Иоланда пригласила меня войти и предложила сесть. Стены были оклеены старомодными обоями в цветочек, кресла обиты бежевым бархатом. Там и тут висели пейзажи с закатами в оранжевых и сиреневых тонах. На полочке была расставлена коллекция забавных кукол в костюмах народов мира.

Испытывая некоторую неловкость, я объяснил, что хотел бы выяснить обстоятельства смерти ее сына.

Она открыто посмотрела на меня и ответила:

– Да, конечно, я понимаю.

Иоланда смотрела прямо на меня. У нее были голубые глаза с сильно накрашенными веками.

– Понимаете, месье, я сделала то, что должна была сделать. У меня двое детей, два мальчика, и совсем нет средств, чтобы содержать обоих. Нужно было сделать выбор, а учитывая то, что никто не мог сделать его вместо меня... я предпочла сохранить другого ребенка. Может быть, потому, что он симпатичнее. Я имею в виду внешность.

Она сказала это так, словно речь шла о выборе автомобиля.

Я же почувствовал себя одновременно ошеломленным и разочарованным. Ведь я ожидал хоть какого-то сопротивления, вранья, попыток толкнуть меня на ложный след. Но подозреваемая сразу созналась во всем, и заранее продуманный план беседы пошел прахом.

Иоланда угостила меня шоколадными пирожными из супермаркета и великолепным кофе – настоящим, а не растворимым – в фарфоровых чашках. Мы продолжили разговор. Она спросила, нравится ли мне город. Я ответил, что работать здесь – совсем не то же самое, что в Париже.

– Журналист здесь, у вас, – это настоящая связь между людьми.

Иоланда стала хлопотать, выясняя, сколько сахара мне положить. Во всем этом было что-то нереальное. В голове у меня зазвучал сигнал тревоги. Неужели она не отдает себе отчета в том, что, признаваясь в убийстве собственного сына, рискует оказаться в тюрьме? Она выглядит совершенно спокойной, даже не пытается изобразить горе или скорбь. Есть лишь немного любопытства к незнакомому человеку, который нанес ей визит и которого она вежливо принимает у себя в гостях.

Иоланду, казалось, очень интересовала моя профессия и то, чем я занимаюсь. И я произнес идиотскую фразу:

– Могу я попросить фотографии для статьи?..

Она с пониманием кивнула. И предложила мне несколько снимков маленького Мишеля:

– Вот здесь он больше улыбается, а вот на этом – он в своем любимом красном свитере. Не знаю, что теперь делать с его игрушками. О, я отдам их другому ребенку.

– А, э-э... Можно вас сфотографировать?

Иоланда согласилась так, как будто всегда мечтала увидеть себя на страницах газет: