Мир уршада - Виталий Сертаков

Мальчик за семнадцать часов пересек пешком плато Четырех столбов, он спешил навстречу отцу, но разминулся с ним. Во льдах никогда нельзя быть уверенным, что твой сегодняшний путь повторяет вчерашние следы… Как погиб старый Ларси и уцелевшие путешественники-руссы, никто так и не узнал. Вечная Тьма похоронила их вместе с чудесной находкой и упряжкой тягловых страусов…

Рахмани выслушал все это, сидя у постели искалеченного юноши.

— Где он? — спросил Рахмани, и от его голоса слепая бабка Ларси, курившая у очага, выронила трубку.

Рахмани не стал спрашивать, как венг Ларси убил оставшихся в живых руссов, такие скучные подробности его не интересовали. Он сжал юноше израненную руку и заткнул ему платком рот, чтоб не слушать вопли. С улицы вбежали вдова Ларси, его племянник и еще две женщины. Рахмани обернулся к ним, и все четверо отшатнулись, порезавшись о сталь его взгляда. Племянник попытался незаметно вытащить нож из-за голенища, но Рахмани показал им всем раздвоенный язык. Язык был самый обыкновенный, но венги увидели именно то, что он хотел им показать. Увидели морду снежного дэва. Благоразумные женщины со слезами повисли на плечах своего горячего родственника, остудив его пыл.

— Твой отец был верным другом и мудрым человеком, — произнес Рахмани, вытирая слезы раненому юноше. — Мне грустно сознавать, что ловец Тьмы мог нарушить законы чести.

— Он… ради меня, и ради сестры, — прохрипел мальчик, баюкая забинтованные пальцы. — Тьма повредила его разум… Он не хотел…

— Прошу тебя… — повалилась в ноги ловцу вдова Ларси. — Прошу тебя, он и так теперь калека… Не убивай моего сына! Возьми все, что ты хочешь, но не убивай его…

— Я уважал и любил твоего мужа, — сказал ей Рахмани, и лик его окутался неподдельной грустью. — Но теперь мне горько сознавать, что я спал в одной палатке с человеком, который мог бы меня зарезать…

— Но мой сын невиновен, — всхлипнула женщина. — Умоляю тебя, не доноси на нас… Если ищейки короля заподозрят, что ловец Тьмы напал на гостей, если хотя бы заподозрят…

Рахмани отлично знал, что сделают с семьей венга, если он донесет. Официально все найденное ловцами за границей Тьмы, и вплоть до плато Зайцев, принадлежало ютландской короне, но ловцы получали от скупщиков двора и академии отличные комиссионные. И всех устраивало, просто потому, что за маленькие деньги венги не стали бы рисковать, а принялись бы продавать подарки Тьмы царю руссов, саксонам или еще кому-нибудь, южнее. Зато когда приезжали искатели со стороны, они вносили залог в казну, и ловцы уже не имели права на долю. Неписаный закон Тьмы гласил: «Кто оплатил экспедицию и проводников — тот получает все».

— Отдай мне Камень, — потребовал Рахмани. — И тогда я забуду сказанное. О том, что твой отец убил путешественников, будут знать мои слуги и мой друг в Брезе. Мне горько это говорить, но… если со мной что-то случится, они приедут сюда и отомстят.

Никто не возражал ему, а мать мальчика вынесла нечто, завернутое в грязную тряпку. Тут Рахмани ожидало серьезное потрясение. В тряпке, покрытые инеем, лежали сразу два Камня пути, синий и серебристый. Оба были давно и безнадежно мертвы. Итак, Ларси вернулся и нашел кое-что под днищем откопанной повозки. Или в самой повозке. Или в стороне. Он нашел то, что ценилось гораздо выше любой груды металла, но гости не захотели делиться. Они тоже обрадовались Камням…

Шестнадцатилетний венг — это совсем не то же самое, что городской датчанин такого же возраста. Он не заблудился бы во льдах, даже без собак, он отыскал бы дорогу к дому. Но почуял запах крови, услышал выстрелы и вернулся. Тем временем поднялась пурга, и парень вышел к Четырем столбам гораздо севернее, чем планировал. Он долго плутал среди заносов, теряя пальцы на ногах, стаптывая в кровь ступни, проваливаясь в ямы. Он умел читать следы и прочел по ним, что отец нарочно сделал крюк на упряжке, чтобы зайти к руссам под ветром, застал их врасплох и убил. Затем отец присвоил Камни, но что-то настигло его самого… Юноша искал отца, живого или мертвого, но нашел только упряжь, ледяную глыбу с вмерзшей туда собакой и железный ящик с Камнями пути…

Теперь оба Камня грелись у Саади в заплечной сумке. Покидая иглу и верного Хо-Хо, он совсем не был уверен, что вернется назад. Помимо мертвых Камней, он нес в рюкзаке еще немало занятных вещиц, за обладание которыми сыщики Его величества с радостью отдали бы ловца в лапы Святой церкви. Не помогло бы заступничество августейших особ и светил академии. Лучезарный король Георг моментально отрекся бы от человека, который на самом деле…

Рахмани свистнул собакам. Вожак моментально отреагировал, сбросил темп, не прекращая веселого лая. Впереди, среди торосов, голубыми кристалликами отсвечивали четыре маленьких иглу — последний приют путешественников за границу Тьмы. Последняя цитадель устойчивого льда. Над ледяными домиками серым выветренным боком нависал Сырой барьер. Чтобы рассмотреть его верхний, вечно плачущий край, Рахмани пришлось задрать голову, придерживая шапку. В ста локтях справа виднелся пролом, узкое ущелье, по которому упряжка могла взлететь на гребень. Сполохи радуги метались в черном зените, как светлячки с лакричных деревьев.

— Ванг-Ванг, если мы пойдем дальше вместе, то один из нас погибнет, — сказал Рахмани.

— Я знаю это, высокий дом, — почтительно ответил преданный Ванг-Ванг. — Но если ты бросишь меня здесь, я поползу за тобой босиком. За нами погоня, это люди, и я слышу запах пороха. Они не станут драться с тобой, а сразу начнут стрелять.

— Да, это люди, и с ними нюхачи, — согласился Саади. — Скорее всего, рыцари, посланные королем. Ванг-Ванг, ты же знаешь, что я не смогу их убить. Иначе я потеряю покровительство.

— Высокий дом, нам не удастся обмануть нюхачей.

— Однако нам придется это сделать. — Рахмани прикинул силу ветра. Вьюга бушевала далеко, за гранями Сырого барьера, но безлунный цикл вступил в самую неприятную фазу — льды пришли в движение. Под ногами едва ощутимо вздрагивали алмазные колоссы, собаки жалобно поскуливали, стоя на месте. — Мы разделимся и попытаемся обмануть их, чтобы не вступать в бой.

— Я буду умолять Оберегающего в ночи, чтобы он сохранил твою жизнь.

— Моя жизнь — ничто по сравнению с гибелью мира, — тихо произнес Рахмани навстречу колючему ветру.

Если бы смертному дозволялось заглянуть за грань будущих событий, мир стал бы похож на темницу для умалишенных. Каждый трижды переигрывал бы свои мелкие ходы, запутывая себя и окружающих в бесплодных сомнениях, а крупные решения, вроде свадьбы или начала нового дела, вообще бы застревали на полдороге.

Поэтому хорошо, что смертному не дано видеть далеко вперед. Матери волчицы научили меня заглядывать на несколько мгновений в ту страну, которой еще нет. Я не стала счастливее от этого, но несколько раз спасла себе жизнь. Только глупцы могут верить, что обладание будущим — это счастливый дар.

Обладание даже крохотной песчинкой будущего — это боль и сомнения. Когда ты видишь, что в твоих руках хвосты юных судеб и одной воли достаточно, чтобы их придушить, становится страшно. Юные судьбы погибнут, забирая в долины вечных скитаний миллионы будущих детей. Останется лишь одна судьба мира, которую я выберу невольно. Откуда мне знать, не принесет ли она истерзанной Великой степи еще больше страданий?