Очаровательная сумасбродка - Эллисон Чейз

От этих слов леди Сабрины Холли ощутила острую боль в груди. Если бы только Колин был того же мнения…

— Я хотела бы попросить вас еще об одной услуге, мисс Сазерленд, — продолжала леди Сабрина. — Прошу вас никому об этом не рассказывать. Даже своим сестрам и в особенности членам моей семьи.

Леди Сабрина быстро пошла прочь, а длинный шлейф ее амазонки еще долго скользил за ней по каменному полу. Потом, подобрав шлейф, она перебросила его через руку и вошла в дом через французские двери. В это же мгновение внизу лестницы, ведущей на террасу, послышались шаги. Кто-то начал подниматься наверх.

Холли чуть не вскрикнула, увидев лицо этого человека.

— Лорд Дрейтон? — Она перевела глаза на раскинувшийся внизу сад. — Вы давно тут?..

— Прошу прощения, мисс Сазерленд! Я вовсе не собирался подслушивать!

Его резкий тон и быстрая походка ошеломили Холли.

Она выпрямилась и подняла голову.

— Ваша сестра разговаривала со мной доверительно и не рассчитывая на то, что ее слова услышит еще кто-то, милорд, — сказала она. — Что бы вы ни услышали, я этого с вами обсуждать не буду.

— Я разыскивал вас не для того, чтобы потолковать о собственной сестре.

Он разыскивал ее? Не успела Холли понять, что означают его слова, Колин оказался совсем близко, сел рядом, наклонился к ней — ее сердце подскочило в груди — и взял ее за руку.

— Мисс Сазерленд, я хочу, чтобы вы пообещали мне, что никогда больше не повторите того, что сделали сегодня в загоне, — промолвил лорд Эшуорт.

У Холли появилось такое чувство, будто ее пригнуло к земле.

— Лорд Дрейтон, я… я… прошу прощения, — пролепетала она. — Я знаю, что вы и сами могли справиться с лошадью, а тут вмешалась я, и вы почувствовали себя неловко перед гостями.

— Да к черту моих гостей!

— Что? — Она недоуменно заморгала. — Так вы на меня не сердитесь?

— Сержусь?! — Его брови недоверчиво приподнялись. — Мисс Сазерленд, вы уберегли мою сестру от серьезной травмы. Возможно, вы даже спасли ей жизнь.

Колин все еще держал ее за руку — точно так же, как его сестра за несколько мгновений до этого, а потом крепко пожал ее. Странные вещи он говорит. С одной стороны, благодарит за совершенный поступок, с другой, похоже, все-таки сердится или по крайней мере беспокоится. Его близость, его прикосновение смущали Холли. Она не знала, что и сказать в ответ.

Лорд Дрейтон замолчал. Его голубые глаза были устремлены на нее, и у Холли возникло такое чувство, будто она смотрит на ясное летнее небо. Между ними вспыхнула искра, от которой все ее тело запульсировало, в ушах застучало. Холли хотелось так много сказать ему, так много услышать от него. Молчание затягивалось, но от этого она не испытывала неловкости — скорее, некоторое удивление. Это продолжалось до тех пор, пока в саду не послышались чьи-то голоса.

Внизу на главной садовой дорожке показались цилиндры, шляпки с лентами и солнечные зонтики, которые стали пробираться сквозь кусты. Из листвы послышался смех.

Лорд Дрейтон встал.

— Прошу меня простить, мисс Сазерленд, — промолвил он.

И, поклонившись, ушел.

Разговоры постепенно стихли до приглушенного шума, когда Колин, растворившись в тени, стал спускаться по лестнице террасы. Факелы, освещавшие сад, отбрасывали причудливые тени на дорожки, которые словно отражали его встревоженные мысли.

Сегодня в качестве главы семьи и лидера скакового мира он буквально превзошел самого себя в исполнении своих обязанностей. У полудюжины чистокровных эшуортских двухлеток появились потенциальные покупатели; еще несколько скакунов трех и четырех лет тоже заинтересовали гостей, желающих приобрести породистое животное. Некоторые из этих людей попросили, чтобы лошадей оставили в Мастерфилд-Парке для обучения. Завтра его адвокаты начнут с ними переговоры и обсудят условия покупки, так что сделки будут заключены еще до начала Королевских скачек. Когда его отец вернется из Америки, он будет доволен.

Ты все еще смеешься, отец? Нет, это Колин будет тем, кто смеется последним, если учесть, что он сумеет вернуть в Девоншир жеребца в целости и сохранности, и никто об этом не узнает. Потом останется лишь одно: убедить королеву в том, что подмененный им жеребец и есть Гордость Принца, преподнесенный ей в подарок Таддеусом Эшуортом.

Но, Господи, ему необходимо чудо. А пока надо оседлать своего любимца.

Нейт, грум, подскочил к нему, едва Колин вошел в конюшню.

— Желаете Кордельера, милорд?

Колин кивнул. Пока долговязый парень собирал упряжь и седло, Колин прошел к своему любимому коню по проходу, освещаемому фонарями, которые висели высоко на крючках. Было что-то в этом месте, его звуках и запахах, что всегда успокаивало его.

Кордельер, стоя, спал, повернувшись головой в дальний угол, но, услышав тихий голос хозяина, скакун тут же повернулся и положил нос на калитку.

— Привет, приятель. — Сунув руку в карман, Колин вытащил оттуда заранее припасенное яблочко. — Ты сегодня был особенно хорош.

Другой конь на его месте мог запаниковать, испугаться, когда скакун Джеффа толкнул его, мог встать на дыбы, взбрыкнуть, упасть. Колин закрыл глаза, чтобы прогнать многочисленные страшные видения возможных несчастий, которые появлялись перед его внутренним взором. И еще раз похлопал Кордельера по шее.

— Ты добрый, верный друг, старина, — проговорил он.

Кордельера должны были продать несколько лет назад.

В ту пору он был самым многообещающим эшуортским жеребцом, поэтому от желающих купить его отбоя не было. Таддеус уже почти заключил сделку, согласно которой потенциального чемпиона предполагалось увезти далеко на север от Йоркшира.

Однако Колин не хотел для себя ни одного другого коня, поэтому упорно настаивал на своем. Если отец желает, чтобы он и впредь занимался разведением и обучением лошадей, то должен выполнять желания сына.

Дожевав яблоко, Кордельер уткнулся носом в грудь Колина, надеясь получить новую порцию лакомства.

— Извини, приятель, — пробормотал Колин. — Но на этот раз у меня было только одно яблоко.

Он прикоснулся к белой звезде, почти скрытой под густой эбонитовой челкой. Колин очень любил своего коня, растил его с детства, тренировал, и тот, несомненно, стал бы чемпионом, если бы он отпустил его к другому хозяину.

— Знаешь, старина, иногда я спрашиваю себя, хорошо ли я поступил по отношению к тебе, не дав тебе стать лучшим на скаковом круге. Любовь к скачкам, быстрому бегу у тебя в крови. Ты мог бы стать легендой. Впрочем, ты служил и для более великой цели, пусть и менее выдающейся. — Казалось, Кордельер был согласен с его словами, потому что он потерся носом о плечо Колина. — Как насчет того, чтобы покататься под звездами? Хочешь? Ты же знаешь, куда мы поедем, старина. — Почесав у скакуна за ухом, Колин прошептал: — Мой соучастник по преступлению…