Главная роль 4 - Павел Смолин

австрияки, к сожалению, господа беспокойные, и лучше отодвинуть центр нашей государственности от них подальше. Я высоко ценю старинные аристократические роды нашей Империи, поэтому решил посоветоваться на эту тему с вами, сразу после обсуждения с Его и Ее Императорскими Величествами.

Большую честь оказал получается, и Юсупов это оценил.

— Каждый подданный Империи немедленно исполнит волю Его Императорского Величества, — выбрал Феликс универсальный, полностью освобождающий от ответственности ответ.

— Без сомнения, — улыбнулся я.

Помолчали, и Юсупов осознал:

— Вас интересует мое личное мнение, Георгий Александрович?

— Очень, — кивнул я. — Насчет преданности монархии у меня нет никаких сомнений. Прошу вас оценить эту идею, Феликс Феликсович. Особенно ее возможные вредные последствия.

— Так точно! — проявил он субординацию. — Прежде всего, полагаю, перенос столицы вглубь Империи вызовет обвинения в трусости.

— Безусловно, — поощрил я.

— Еще, — он пошевелил шикарно (не хуже чем у меня) уложенными усами. — Москва, как вам без сомнения известно, являет собою большую деревню. Полагаю, некоторым министрам заниматься делами в избе-пятистенке будет не совсем удобно.

Улыбнувшись остроте, я кивнул:

— Придется перестраивать Москву почти полностью.

— Огромные затраты и много лет работы.

— Задача не на одно десятилетие, и на каждый конкретный этап расходы и трудозатраты будут не так уж велики, — уточнил я. — Но вы правы — финальная смета получится совершенно чудовищной.

Юсупов не подкачал, попытавшись воспользоваться моментом:

— С вашего позволения, я мог бы порекомендовать некоторых строителей с безупречной репутацией.

Ха, просчитан!

— Ваша рекомендация будет очень кстати, — воздержался я от обещаний и направил разговор куда нужно. — Количество жулья в Империи поражает, Феликс Феликсович, и честный, аккуратно выполняющий условия договора и получающий за это заслуженную, честную плату предприниматель, который не держит рабочих за скот — птица прискорбно редкая, но именно с ними мы должны работать, тем самым подавая пример скрягам и моральным уродам.

— Настоящие мерзавцы, Георгий Александрович, — не будь дурак, согласился Юсупов. — Только те, для кого «честь» — пустой звук, станут иметь дело с ворьем и мошенниками.

— Так! — одобрил я. — Гораций Гинзбург, например, как раз такой.

— Чего еще от жида ждать? — трогательно пожал плечами Феликс Феликсович.

— Тем прискорбнее тот факт, что промышленники других народов нашей Империи — в первую очередь, русские — используют не менее жидовские схемы. Смотрите, какая интересная информация поступает с мест…

Юсупову я показал гораздо больше содержимого папочки. Четверо агентов, в силу дефицита образованных специалистов в тех краях, внедрились к золотодобытчикам гофмейстерами и сразу же сели вести двойную бухгалтерию за «серую» прибавку к жалованию, которая конечно же отправляется прямиком в казну. Все — с реки Лены, все довольно заметные, всех кредитовал банк Гинцбурга.

— Сотни тысяч пудов в обход казны! — охренел Феликс от масштабов, вполне справедливо спроецировав реальные объемы на остальные «убыточные» рудники. — Его Величество знает?

— Звонил ему вчера, — указал я на телефон. — Решение Его Величество доверили мне. Первый шаг уже предпринят — мои разведчики собирают информацию и продолжат это делать, проникая и на другие рудники. Второй шаг — перед вашим приходом я имел беседу с Петром Николаевичем Дурново, который организует официальные проверки.

— Я никоим образом не хочу оскорбить или оклеветать уважаемого директора полицейского департамента, — осторожно «стуканул» Феликс. — Но, как вам без сомнения известно, Петр Николаевич некоторым образом покровительствует семье Гинцбургов.

— Больше нет, — ухмыльнулся я. — Они с Горацием приходили вместе.

Юсупов рассмеялся — воображением не обделен.

— С хищениями мы разберемся, — улыбнувшись, продолжил я. — Реформа каторги вот-вот будет готова, и все эти комбинаторы будут отлично смотреться на строительстве Транссиба. Пусть отрабатывают нанесенный казне ущерб.

— Справедливо, Георгий Александрович, — одобрил Феликс.

— Проблема возникает с угрозой бунтов рабочих, разгонять которые казаками и армией я не хочу — мужиков довели, и они, получается, в своем праве. Покуда не начнут чинить погромов и смертоубийства за пределами самообороны — это когда задушат вооруженную охрану рудника — предъявить им нечего. Легкий путь — рассказать об этом через газеты, а когда мужики начнут поднимать алчных уродов на вилы, через специальный указ конфисковать рудник в пользу казны. Однако воспринято это будет неправильно.

— Будет воспринято как грабеж, — согласился Юсупов.

— Поэтому я попробую дать комбинаторам шанс исправиться. Будет выпущен закон об охране труда, по которому держать людей по колено в ледяной воде под землей по пятнадцать часов будет нельзя. Нарушения не заставят себя ждать, и тогда, вкупе с полученной информацией о хищениях, можно будет конфисковать рудники в пользу казны. Однако те, кто поймет намек правильно, продолжат спокойно работать.

— Гинцбург от такой схемы не откажется — он же жид, — заметил Феликс.

— Время покажет, — улыбнулся я. — Конфискованные рудники я планирую объединить в акционерное общество. Контрольный пакет — у действующего монарха. Предлагаю вам выкупить четверть оставшихся акций.

Пряник исполинский, и любитель инвестировать Юсупов (это у них семейное, шикарно вписались в капитализм) отказаться просто не мог. Теперь у меня есть гигантский противовес Гинцбургам, и я усилю его распределением остальных «пакетов», как только окончательно разберусь кто есть кто. Теперь, когда сказочные перспективы лояльности цесаревичу обозначены, можно очень ласково брать за горло:

— В Центральных губерниях — недород, Феликс Феликсович. Ежели Империя не поможет своим подданным, они помрут от голода и влезут в долги, из которых уже не выберутся. Но Империя поможет — мы закупали зерно все лето, закупаем его и сейчас — так, чтобы не задирать цены. Однако этого недостаточно, и просто купить гору зерна не имеет смысла.

— Нужно его доставлять и хранить многие месяцы, покуда крестьянам не улыбнется удача, — кивнул Юсупов.

Латифундист все-таки.

— Проблема в совершенно законном, чисто рыночном увеличении цен, когда крупные производители осознают масштабы недорода.

— Летом распродавали остатки прошлогоднего урожая, а сейчас собрали новый, посему цены невелики. Я готов поставлять зерно по этой же цене ближайший год, но точный объем нуждается в уточнении, — не словом, но делом продемонстрировал готовность идти на жертвы ради Империи Юсупов. — И, разумеется, пожертвую достойную сумму в пользу голодающих.

— Род Юсуповых — гордость Империи, — отвесил я ему поощряющий комплимент. — И я не сомневался в вашей готовности прийти ей на помощь в трудный момент.

Читай —