Пасынки Апокалипсиса - Михаил Соловьев

Оказалось Малышу теперь не нужны микрофоны или видеокамеры. Конструкция пожарной сигнализации работала не хуже направленных микрофонов и опоясывала судно плотной паутиной почти не оставляя мертвых зон.

Получалось — это уже вторая наша тайна. Первая казалась пока незаметно-безобидной, однако последствия могли быть серьезными. Ситуация проста до невозможности — ни один боец из тех кто получил сыворотку ярости толком в себя пока не пришел.

Китайский эскулап на утренних обходах удивленно рассматривал отличное самочувствие Рубана и внимательно слушал Серегино вранье. Мол, Саня уже получал, будучи в плену такую сыворотку и организм его наверняка адаптировался.

— Нужно ещё немного подождать, — старательно переводила Карина нашу версию на язык поднебесной. Девушка пыталась быть беззаботной, но меня-то ей было не обмануть.

Рассказывать Джинну о бойцах в трюме мы не стали по одной причине — как после объясняться про источник информации, не открывая истинного положения вещей? Ответа не было.

Ситуация с врачом мне нравилась все меньше, тем более Серега перед моим сегодняшним заступлением в караул сразу после обхода слишком уж задумчиво рассматривал Рубана.

Когда остались одни, я выписал ему еще раз, чтобы он не вздумал проводить никаких экспериментов, но программист от меня лишь отмахнулся. Мол, удалось запрятать только несколько ампул сыворотки с птичкой, а всю ярость Джинн на правах шефа реквизировал и запер в оружейке.

— Все равно не вздумай чудить, — на всякий случай фыркал я, понимая — все-таки это не совсем паранойя.

— Не в том дело, — уворачивался от нравоучений Серж, — Мне здесь все не нравится. И поход этот и компания нынешняя. С нашим мнением здесь никто считаться не будет. Как ты думаешь, куда мы сейчас идем? И почему нам запрещено где-либо появляться кроме оружейки и камбуза?

Действительно после погрузки на борт эйфория победы прошла быстро, и нашу команду за исключением «больного» Рубана затянули общие дела. Теперь постоянные караулы съедали большую часть времени, а прописанные новым шефом правила напоминали мне до невозможности домашний арест — разрешено было находиться на камбузе, посту или в каютах…

На второй день Карина разговорила-таки Джинна за обедом в кают-компании о курсе корабля. Оказалось, выбор наш не так уж велик. Навигация судна после организованного нами апокалипсиса ориентироваться на спутники больше не могла, так что решение было одно — двигаться вдоль берега на север Китая.

Что уж там задумал новый шеф, выяснить девушке не удалось — он пробормотал что-то вроде «там посмотрим» и предпочел заняться жареным беконом…

Посты караула были еще на камбузе и на капитанском мостике. Однако нас приписали только к импровизированной оружейке.

Команда сухогруза видимо получила четкие инструкции, и лишний раз около караульных суетливые матросы старались не проходить, мелькая лишь иной раз серыми тенями.

Свежий ветер с носа сдувал дневную жару и «напевал» в палубных постройках грустный мотив неизвестности. Давно растаял за кормой такой неприветливый Гуанчжоу, провожая нас хищными взглядами погасших окон.

Все-таки наш общий с Джинном расчет не оставаться на суше был верен. Повезло всем и корабль, ставший сегодня вторым домом, услужливо тащил нас в абсолютно неясное завтра.

* * *

— Капитан пытается чинить рацию, — встретил нас новостями Серега, — За ужином попробую забросить Джинну сомнения на это счет.

— Даже не пытайся, — эхом отозвалась Карина, — Твои акции и так валятся вниз. Эскулап…

Ехидное замечание девушки трезвило. Сегодня утром на врачнебном обходе к нам неожиданно заявился Джинн. Внешне приветливый он выслушал соображения медика и спросил Саню готов ли тот заступать в караул. После в очередной раз настойчиво интересовался у Сереги, что тот все-таки и кому колол.

Программист врал «не моргая».

Джинн задавал еще вопросы, однако смысла я не понимал, потому как, беседа шла на английском Мне все время беседы казалось, что где-то в этих расспросах запрятана явная ловушка, но обошлось, и Карина уводя беседу в сторону, стала чем-то оживленно интересоваться сама.

— Пока его штурмовики живы — всё более-менее хорошо, — пояснила девушка после ухода «делегации»— А что делать, если они дохнуть начнут?

* * *

За сегодняшним ужином рядом со мной неожиданно оказался легионер, что написал нам с Кариной записку с указанием позиции «кран».

Радужное настроение его никак не вязалось с тяжелым изучающим взглядом.

После первых же слов аппетит исчез, как не бывало.

— Джинн зол как черт, — шепнул он мне, — Парням все хуже и никто не знает, что делать. — Я понимающе-выжидательно кивнул, желая продолжения, но его не последовало. Сосед уткнулся в тарелку и показательно безразлично ковырял сейчас кусок омлета.

— Мне эту гадость тоже ставили в свое время, — решил я поддержать беседу, — Папашу Карининого почти месяц корчило — выжили же? — Собеседник молча, мотнул головой, будто что-то отгоняя, и снова занялся едой. Потом неожиданно резко повернулся и спросил, злобно бросая слова.

— Тогда почему у вашего пацана дырка так быстро зажила, если кололи одно и то же? Наши-то раненые — на глазах угасают. С вами вообще непонятного много! — Рвалась наружу его ярость, — Если не Джинн — давно бы всех расшинковали.

— Полагаешь, мы не договариваем?

— Ты знаешь, о чем я! — Жестко глядел собеседник, — Ты и сам, судя по роже, на другом каком-то лекарстве был — сросся-то, как лежал, — ехидно скорчил он гримасу видимо копируя меня, — А значит, быстро все восстановилось…

Это он правильно усмотрел — крыть нечем. Помимо перебитой переносицы вся моя физиономия была перекошена-смещена влево, да так и заросла за те три часа с ноздрями на щеке.

— Откуда знаю, что мне ставили? — психанул я, и невольно почувствовал, как за нашей беседой внимательно следит большинство присутствующих, — Ширнули какой-то х-нёй перед штурмом, а очнулся я уже таким…

Главное в таких ситуациях не оправдываться — не виноват и все тут — скандал-скандал, драка-драка.

Неожиданно я увидел, как побелели после моих слов костяшки на руке сжимающей вилку у собеседника, но меня уже несло самого.

— Так говори, чего сказать хотел? — шевельнул я укромно за поясом, неосмотрительно оставленный мне Джинном пистолет, — Ну? Говори…

— Не успеешь ничё достать, даже если фору дам, — злобно зашипел парень, — Хочешь знать, чего мы решили? — слушай. Если хоть один наш загнется — плевать нам на Джинна — всех покончаем!

Смех свалился на меня неожиданно. Лавиной. Такое со мной в минуты опасности иногда бывало. Вот и сейчас — ситуация вроде неподходящая, но заржал я настолько самозабвенно, что перевернул на собеседника его же компот.

— У-у-у-у, — улюлюкал я, глядя, как подскочил бывший легионер, и по штанам его на самом неприличном месте расплывается мокрое пятно.