Между двух мужей - Марина Серова

– Нам надо поговорить, – сказала она Алеше, ощущая, как у нее перехватывает горло.

Парень молчал так долго, что она уже собиралась бросить трубку и разреветься.

– Да. Надо, – сказал он наконец и назначил встречу: в пять часов у озера в парке, там, где плавает по воде домик с лебедями.

Она пришла первая и села у края пруда, глядя на водную гладь. С воды дул легкий ветерок, было прохладно, но Аленка не обращала на это внимания – до тех пор, пока ей на плечи не лег большой, нагретый теплом чужого тела пиджак.

– Привет, – сказал Алеша, усаживаясь рядом.

– Привет, – ответила девушка, не глядя на него.

– Я все время думаю о тебе, – после паузы просто сказал парень. – Все время: утром, днем, вечером и ночью, я думаю только о тебе…

Она так и обмерла – ведь это были ее слова! Те, которые она сама приготовилась ему сказать!

– Все время – только об одной тебе, – повторил Алеша.

– Давно? – спросила Аленка.

– Скоро уже год…

Парень протянул руку и обнял ее – маленькая Аленка почти утонула в этом объятии, почувствовала, как ходят под легкой Алешиной рубашкой мускулы, – и чуть не задохнулась от счастья. Но вдруг Алеша резко, почти грубо, отстранил от себя девушку:

– Нет, Аленка… Я, наверное, подлец, что сказал тебе… Но – нет! Нам нельзя. Это будет как-то… совсем не по-людски.

– Почему? – захлопала глазами Аленка; ведь им только что было так хорошо!

– Понимаешь…

И он рассказал ей. Все дело было в Марине – ну конечно, в Марине, как же могла Аленка позабыть про сестру?!

– Понимаешь… Она меня любит. Сильно любит, крепко, по-настоящему, до смерти. Я, наверное, сам виноват. Но я… Я даже подумать никогда не мог, что между мной и Мариной может быть что-то серьезное! Мы дружили, да, с детства. Она для меня – самый близкий человек, такой же, как мать, как брат. И как ты… Но я никогда не любил Марину, клянусь, Аленка, даже мысли такой у меня не возникало! А она, оказывается, все время думала, что… все наоборот. Представляешь?! Думала, что мы окончим школу и поженимся!

– Откуда ты это знаешь?..

– Она письмо мне написала, из больницы. И в нем призналась, рассказала обо всем. Я прочел – и меня прямо как ударили! И что мне делать теперь, я не знаю…

– Я тоже не знаю, Алешенька…

По зеркалу пруда скользили лебеди – белый и черный. Их шеи напоминали большие вопросительные знаки – и такие же знаки цепочкой выстраивались теперь в Аленкиной голове. Что делать? Где выход? Как им быть дальше? Это был не тот случай, когда можно было проявлять здоровый юношеский эгоизм. Они оба любили Марину – каждому по-своему она действительно была дорога.

– В общем, я так решил. Выйдет Марина из больницы – и я постараюсь… буду очень стараться… ее… полюбить. Другого я не могу ничего придумать.

Они расстались. Аленка даже не плакала. А Марина, выписавшись из больницы, была счастлива-счастлива-счастлива, испытывая пору расцвета их с Алешей, как ей казалось, взаимной любви. Спрятавшись за оконной шторкой, зареванная Аленка не раз наблюдала, как они целуются вечерами прямо во дворе, не стесняясь даже света фонарей…

Это продолжалось еще почти целый год, до тех пор, пока оба не закончили школу. Тогда Марина, мечтавшая о мединституте, засела за учебники. Цель поступить в желанный вуз даже временно задвинула Алешу на задворки Марининого сердца. Она так истово, так ревностно занималась, что сама попросила любимого на время подготовки к экзаменам не тревожить ее.

– Да ты и сам должен заниматься, – сказала она строго. – Тебе тоже надо поступить в вуз, иначе смотри, загремишь прямо в Вооруженные силы!

– Есть такая профессия – Родину защищать! – ответил Алеша полушутя-посерьезно.

…И позвонил Аленке.

– Я все понял, – сказал он, когда она снова прибежала на место их годовой давности свидания.

– Что?

– Во-первых, я не могу, совсем не могу тебя забыть. Понимаешь? Не могу без тебя жить! Это самое главное. Во-вторых, у меня с Мариной ничего не получится, хоть расшибись! Я честно притворялся целый год. Но больше я не могу! Да она и сама рано или поздно догадается, и будет только хуже. И в-третьих: я не буду поступать в этот чертов институт!

Аленка, с младенчества воспитанная в святом уважении к высшему образованию, не удержалась:

– А институт-то тут при чем, Леш?

– Я провалю экзамены и осенью уйду в армию. А за два года все само собой устаканится, вот увидишь! И Марина меня забудет. И ты…

– Что я?

– …и ты меня дождешься. Если любишь…

Еще он обещал написать Марине из армии письмо, даже несколько писем, не очень резких, чтобы приучить ее к мысли об их неизбежной разлуке. Обещал писать и Аленке – на Главпочтамт до востребования, чтобы Марина ни о чем пока не догадалась. Обещал все продумать. Обещал разобраться в себе и решить, чем он займется после армии – ведь надо будет содержать их общую семью. Обещал еще что-то. И говорил, говорил…

У Аленки закружилась голова. Чтобы прекратить это, она спрятала лицо у парня на груди, и он обнял ее, и все завертелось с еще большей скоростью… И вертелось, и кружилось до самой осени…

Марина поступила в свой институт, Леша со свистом провалился – все шло по намеченному им плану. Но за день до ухода Алеши на сборный пункт заплаканная бледная Марина наотрез отказалась брать с собой на проводы Аленку:

– Зачем это тебе? Там взрослая компания соберется, они выпивать будут, может, до утра все затянется. А ты маленькая еще!

– «Маленькая!» Ничего я не маленькая – мне почти шестнадцать!

– Все равно ты – несовершеннолетняя. Да и мама тебя не отпустит.

Мама и вправду не отпустила – даже категорически запретила. Как подозревала Аленка, по Маринкиному же наущению. Но, говоря объективно, какие у Аленки были аргументы в пользу своего обязательного присутствия на проводах Марининого жениха?

Они простились тайно и второпях.

* * *

– Так тебе уже шестнадцать? – не выдержала я, когда девчонка закончила свой рассказ. Лично я дала бы этой пигалице не больше четырнадцати.

– Шестнадцать! Исполнилось в этом месяце. Я уже могу замуж выйти, вот! Если возникнуть «особенные обстоятельства». Ну, так они у меня уже три месяца, эти обстоятельства.

– А Алеша знает? А родители? А Марина?

– Никто не знает! – с торжеством в голосе заявила будущая мамаша.

– Почему? Если ты считаешь себя уже взрослой…

– Я могу сто миллионов раз считать себя взрослой, но вы попробуйте убедить в этом моего папку! Не говоря уже о Горгоше – страшно подумать! Она только посмотрит – и я сразу на аборт побегу. Сама. Она такая! А Марине как сказать? И Леша пусть пока служит спокойно. Зачем его смущать? А вот когда рожу-у… Он знаете как обрадуется? И к тому же женится сразу. А то мало ли что…