Правда во имя лжи - Елена Арсеньева

Еще благодарение господу, что не дал по привычке адрессвоего офиса! Стоило только представить себе, как три его любительницы мыльныхопер день за днем вскрывают эти бесчисленные конверты, откуда выпадаютфотографии неземных красавиц…

Сначала Джейсон прилежно читал письма, потом ему этонадоело, и он начал только просматривать фото, поражаясь количеству и качествуженской красоты со штампом «Made in Russia». У него просто глаза разбегались.Каждую, ну натурально каждую из этих барышень можно было брать за руку и вестив Голливуд, чтобы наповал убить местных разборчивых боссов. Но вот беда –сердце Джейсона при виде их не дрогнуло ни разу. Он не очень-то много знал онастоящей любви, но, судя по Тургеневу, сердце должно задрожать. Более того –обязано!

И вот как-то раз…

К тому времени поток писем пошел на убыль. Впрочем, Джейсонуже втянулся в этот ритм жизни: как бы поздно ни возвращался из офиса,обязательно находил час-другой, чтобы полюбоваться очередными красавицами, ссожалением вздохнуть и вписать в заготовленный трафарет имя:

«Многоуважаемая Марина (Людмила, Нина, Татьяна, Светлана ит. д.)! Очень признателен вам за ответ. Вы действительно необыкновенно красиваядевушка, и я надеюсь, немало найдется мужчин, желающих предложить вам руку исердце. К сожалению, я вынужден извиниться за причиненное беспокойство. Еще разблагодарю вас за ваше внимание. С глубоким почтением, ваш искренний другДжейсон Полякофф».

Очень вежливо и обтекаемо. И очень глупо. Но в самом деле,как должен выглядеть ответ с отказом? Главное, чтобы не обиделась, хотя всеравно ведь обидится…

И вот он открыл очередной конверт. Что характерно, не былоничего, никакого предчувствия! Конверт как конверт, с изображением красивойкаменной башни и подписью: «Нижегородский кремль. Воронья башня». Клетчатый, отруки и довольно коряво исписанный листок. Из него выскользнула фотография ислетела со стола.

Джейсон недовольно хмыкнул и, помнится, секунду лениворазмышлял, наклоняться или нет. Все равно его ждет очередная осечка… Потом всеже нагнулся.

Однако снимок отлетел довольно далеко, к самой стене. ИДжейсон, чертыхнувшись, полез под стол.

Встал на четвереньки, выгнулся, чтобы не зацепиться спиной,протянул руку, нашарил этот чертов снимок и…

И увидел ее.

Почему-то он даже не стал сразу выбираться из-под стола.

Знаменитый на всю Австралию экспортер шерсти, миллионерДжейсон Полякофф лежал на полу и чувствовал, как дрожит у него сердце.Взрослый, трезвый человек, он прекрасно понимал, что фотография может отчаяннольстить человеку, история знает случаи, когда люди переживали из-за таких вотлживых портретов истинные трагедии! Не Генриху ли Восьмому прислалиочаровательное изображение Екатерины Арагонской, а при виде оригинала он струдом удержался, чтобы тут же не отрубить прекрасной даме голову? Или неповезло кому-то другому? Почему же Джейсон уверен, что ему – повезло?

Не то чтобы она такая уж красавица, хотя, конечно,исключительно хороша, прелестна. Но нечто более сильное, чем красота, сияло вглазах и таилось в уголках улыбающихся губ. Очарование, вот что это. Или нет,возможно, немало нашлось бы мужчин, которые просто с удовольствием взглянули бына это личико, улыбнулись – и пошли дальше своим жизненным путем, искать своюженщину.

Вот в чем штука! Это была женщина Джейсона! Единственная.Тот идеал, который существует в воображении каждого мужчины.

«Тургеневская девушка», словом.

И звали ее необыкновенно красиво – София.

Соня Богданова.

* * *

Рыжий и Серый выметнулись в коридор и уставились на дверь. Вголове Рыжего забилась, заплясала чернота вперемежку с обрывками мыслей: «Кто?Почему? Менты?!» А Серый вообще ничего не успел подумать, он только метнулся кокну – чтобы увидеть отсюда, из квартиры, то, что не раз наблюдал с улицы вбинокль, пока они «вели» эту «точку»: решетки, надежно закрывающие путь кспасению.

А дверь громыхнула еще раз, и тотчас вслед за этим раздалсябасистый собачий лай. И тут уж грохот и лай смешались в кошмарном хоре.

– Пес его вернулся! – сообразил Рыжий. – Прибежал домой, какты и говорил!

И он почему-то с ненавистью глянул на приятеля, словноименно тот был повинен в возвращении чертова ротвейлера.

Серый тупо глядел на дверь, ходившую ходуном, думая, чтообъекта их грабежа определенно надули с этой штуковиной якобы «сейфового типа».Обыкновенная железяка, слегка укрепленная ДВП. Настоящая-то сейфовая этакколыхаться ни в какую не будет. А эта… картонка! Как бы псина не вышибла ее всамом-то деле, эвон как бьется телом о дверь.

– Анри! – послышался в это мгновение пронзительный женскийголос. – Мальчик, ты что здесь делаешь?!

Серый невольно передернулся. Его по жизни ужасно раздражалиэти жеманные определения собачьих полов: мальчики и девочки. Кобели они и суки,а никакие не мальчики и девочки!

Если бы Серый умел мыслить отвлеченно, он непременнопоразмыслил бы на тему, какая чушь лезет в голову человеку, вдруг обнаружившемусебя на краю пропасти – в ту самую минуту, когда он меньше всего ожидал. Ведьсейчас они с подельником натурально очутились на краю пропасти! Но Серый неумел мыслить отвлеченно. Он просто стоял и потел, беспрерывно утирая пот солба.

– Соседка! – едва шевеля губами, пробормотал Рыжий, и Серомустало чуточку легче, когда в полусумраке коридора он разглядел распаренное,словно после бани, лицо дружка. – Ничего, поблажит и уйдет.

Черта с два…

– Анри! – столь же пронзительно зазвучал второй голос:неестественно-ласковый и в то же время трусоватый, каким женщины почему-точасто говорят с соседскими собаками. – Голубчик, ты чего так развоевался?

Анри, понятно, не ответил – снова залаял.

– О зараза, еще одна приперлась! – едва слышно простоналРыжий, мученически заведя глаза. – Обложили!

– Здрасьте, Алла Ивановна! – поздоровалась первая соседка. –Ну как, сходили в домоуправление? Придет слесарь?

– День добрый, Олеся Петровна, – отозвалась Алла Ивановна. –Да вроде обещали… Ой, нет, Анрюшечка, не надо мои туфли грызть, ты что?! Пошелвон, дурак!

– Да вы не дергайтесь, Алла Ивановна, – довольнохладнокровно посоветовала первая соседка. – Вы дергаетесь, а это еговозбуждает.