Корни гор. Железная голова - Елизавета Дворецкая

В пламенеющем небе на западе четко вырисовывались две черные вершины – Совьи горы, между которыми лежал одноименный перевал, западный выход из Медного Леса на побережье. У подножия одной из гор даже сейчас, когда внизу уже сгущались сумерки, легко просматривалась усадьба Совий Перевал – стена вокруг нее была выложена не из земли, как обычно, а из беловатых округлых камней. Поэтому дружина Гутхорма Длинного, состоявшая из четырех десятков человек, уверенно направлялась к усадьбе, намереваясь заночевать под крышей. Впереди ехал сам Гутхорм сын Адильса – рослый мужчина лет сорока, с крупными руками и ногами, с решительным лицом, которому выпуклый лоб и прямые черные брови придавали упрямый вид. Позади дружины лошади тянули десяток волокуш, нагруженных железом.

Ворота Совьего Перевала уже были закрыты на ночь, но Гутхорм сам подъехал ближе и, не сходя с коня, ударил обухом секиры в створки.

– Открывайте! – закричал он, и в вечерней тишине его голос долетел даже до вершин Совьих гор и покатился по лесистым склонам. – Хозяева! Здесь я, Гутхорм сын Адильса, ярл Гримкеля конунга!

– Что нужно такому важному человеку в нашей глуши? – прозвучал со двора дрожащий, изумленный голос. – Какой-такой Гримкель конунг? Мы знавали одного Гримкеля, так он звался Гримкелем сыном Бергтора, ярлом Стюрмира конунга.

– Не много же вы знаете! – Гутхорм усмехнулся. – Кто хозяин этой усадьбы?

– Я – Кетиль сын Аудуна, а еще меня зовут Кетилем Носатым, – ответил тот же голос.

– Долго ты, Кетиль сын Аудуна, собираешься держать нас под воротами? Уже темнеет, а у вас тут полным-полно ведьм. Я хочу, чтобы мои люди ночевали под крышей и у огня!

– Что правда, то правда! – упавшим голосом подтвердил хозяин.

Стукнул засов, ворота заскрипели, стали открываться. Кетиль Носатый понимал, что с такой сильной дружиной под предводительством такого решительного человека ему не справиться, хотя, конечно, предпочел бы обойтись без подобных гостей.

– Не знаю, чем нам угощать таких людей… – начал Кетиль, когда Гутхорм первым въехал во двор и соскочил с коня у дверей хозяйского дома. – Мы едим ячменную кашу и уже сейчас кладем в нее мох, у нас мало припасов на зиму…

– Ничего, мы завалили жирного осеннего медведя! – бодро ответил Гутхорм. – Вели разложить огонь пожарче. Сено у вас есть? На подстилки и солома сойдет, ничего. А пиво вы не варили?

– Кто не мил, тот некстати, – проворчал себе под нос Кетиль, когда Гутхорм, по-хозяйски уверенный, впереди него прошел в дом. Разумеется, вчерашнее пиво выпили, а новое еще не ставили.

Усадьба наполнилась гомоном и стуком шагов. Весь двор был занят лошадьми и волокушами, во всех строениях домочадцы Кетиля жались по углам, чтобы дать место пришельцам. Двери амбара, овина, даже бани стояли настеж, везде мелькали горящие факелы. В гриднице, в кухне, даже в спальном покое разожгли яркий огонь. Женщины разложили много плоских камней, на которых вскоре уже шипели ломти медвежатины. Гутхорм пригласил и хозяина поесть с ними, но тот, держа кусочек горячего мяса, посматривал на гостя с тревожным недоверием. Ничего хорошего лесным жителям посланцы конунга дать не могли, а вот плохого – сколько угодно.

– Так ты, значит, даже не знал, что квиттами теперь правит Гримкель конунг? – начал беседу Гутхорм, когда с едой покончили. Теперь знатный ярл повеселел, и местная неосведомленность даже забавляла его.

– Откуда нам знать? – Кетиль Носатый уклончиво повел плечом. Хозяин уродился невысоким и щуплым, только голова его, в соответствии с именем, была крупной, высоколобой и залысой[12]. – Мы живем в глуши, никого не видим, на равнине не бываем. И на побережьях тоже…

– Но вы хоть знаете, что у нас война с фьяллями? – Гутхорм усмехался, и его зубы ярко блестели в темной вьющейся бороде. – Уж этой-то новости вы не могли пропустить!

– Конечно нет. – Кетиль бросил на него неприязненный взгляд, и глаза его оказались умными и острыми. – Мы же не медведи. У нас тут полным-полно беженцев отовсюду. Есть даже два человека с самой границы с раудами, только они живут не у нас, а у Траина Горбатого – это там, подальше на юг. Но мы все слышали, что они рассказывают.

– Значит, ты должен знать, что квиттам нужно оружие. – Гутхорм с важностью кивнул и отставил деревянную чашку, в которую ему здесь наливали вместо пива какую-то брусничную кислятину. – Гримкель конунг послал меня собирать дань с его подданных. Частью он вынужден делиться с фьяллями, поэтому ты сам понимаешь, что квиттам нужно много мехов и особенно железа, чтобы отстоять свою честь и свободу.

– Вот как? – протянул Кетиль и отвел глаза. Потом он снова глянул на Гутхорма, моргая и изображая непонимание, и тихо спросил: – А мы-то здесь при чем?

– Как – при чем? – Гутхорм широко раскрыл глаза и подался ближе к хозяину. – Я же сказал: я собираю дань для конунга, чтобы он мог потом собрать войско и загнать этих фьяллей обратно в их троллиные горы!

– Но ты сказал: с подданных Гримкеля конунга, – продолжал свое Кетиль, не поднимая глаз и уставив в знатного ярла свой залысый лоб. – А мы не знаем никакого конунга Гримкеля. Мне пятьдесят шесть лет – я был на том тинге на Остром мысу, на котором квитты признали конунгом Стюрмира. Что-то еще там болтали пару зим назад про Вильмунда конунга, теперь вот говорят про Гримкеля – мы ничего такого не знаем. Мы назвали конунгом только Стюрмира, и другого конунга у нас нет. Вот когда Стюрмир придет за данью…

– Что ты болтаешь! – рявкнул Гутхорм. Теперь он уже не улыбался, его глаза в свете огня сверкали как угли. – Ты что, не слышал, что Стюрмир конунг погиб? Вот уже второй год, как он мертв! А Гримкель конунг был провозглашен на тинге Острого мыса сразу после этого!

– Я там не был. И никто из моих соседей тоже, – кротко заметил Кетиль.

– Это ваше дело, – отрезал Гутхорм. Его давно уже раздражала тупость этих лесных жителей, не желающих знать ничего, кроме своих троллиных углов. – Гримкель конунг правит квиттами, хочешь ты этого или нет. Он принес мирные обеты фьяллям, но он соберет войско и разобьет их, как только у него будет такая возможность. А для этого нужно серебро и железо. Короче: мне нужны меха, белки, лисы и куницы и железо, не больше половины того, что вы собрали за это время. Ведь в прошлом году вы никому никакой дани не платили?

– Мы не будем платить! – Кетиль вдруг прямо глянул в глаза Гутхорму, и теперь вид у него был не глуповато-смиренный, а решительный и упрямый. – Мы не признавали Гримкеля конунгом. Он ничего для нас не сделал. Он позволил фьяллям захватить чуть ли не весь Квиттинг, а теперь я должен содержать тех людей, которые по его вине лишились своих домов. И еще приплачивать за это фьяллям…

– Ты будешь платить! – Гутхорм вскочил на ноги, и отброшенная чашка покатилась по полу. Он не слишком вслушивался в речь хозяина, поняв только то, что он смеет противиться. – Я собираю дань для Гримкеля конунга, и я соберу все, что ему причитается! Хочешь ты этого или не хочешь! И если ты сам не дашь, я возьму сам!