Нуониэль. Часть вторая - Алексей Николаевич Мутовкин

может прослыть счастливчиком, если вновь станет ходить на своих двоих. По рассказам дедов и отцов, поди, слышали, кто такие Белые Саваны, и как яростно они сражаются. В своей школе они обучаются сражаться сразу с двумя мечами. Однажды они чуть не захватили всё Троецарствие. С тех пор все ждут их возвращения. И вот, они на нашей земле. Только на этот раз у нас есть кое-что против их острых клинков.

Ломпатри указал на нуониэля, всё так же изучавшего карту. Сказочное существо обратило внимание на происходящее лишь тогда, когда все вперили в него взгляды.

– Прошу иметь честь – господин Тимбер Линггер, – гордо заявил Ломпатри. – Меня поразило то, с какой лёгкостью он одолел одного из этих закутанных в простыни кривляк! Моя Илиана, да с дюжиной таких воинов я бы отправился в Варварию и спалил бы её дотла! Господин Тимбер Линггер, то, как мы с вами познакомились, бросает тень на мою честь. Поставить вас на ноги – это меньшее, что я мог сделать для вас, дабы сгладить своё грубое пренебрежение к вам и вашему роду. Для меня нет большей чести, чем биться теперь с вами в одном строю! Уверен, когда мы прибудем в Идрэн, на суде примут во внимание то, что вы делаете для нас сейчас. Возможно, вас даже оправдают. Но я бы так далеко не загадывал.

Нуониэль поднялся, подошёл к Ломпатри, коснулся правой рукой своего левого плеча и медленно поклонился в пояс. Делал он всё это не спеша, учтиво и благородно. Даже Вандегриф, с удивлением наблюдал за действиями сказочного существа. Был бы этот нуониэль простецким парнем вроде Закича, не принял бы высокопарную рыцарскую речь столь близко, не счёл бы необходимым подняться и откланяться по всем правилам хорошего тона. Ломпатри и сам немало удивился ответу нуониэля. Рыцарь, не ожидавший подобной реакции, смутился и объявил всем, что теперь ему необходимо продумать план действий, а всем прочим, подготовиться к заключительному бою.

Рыцари просидели над картой битый час. Ночью передвигаться не решились. С утра начинать движение поздно: тогда к поселению отряд подошёл бы к полудню, в наихудшее время для штурма. Приняли решение часть пути одолеть сегодня же, переночевать по-тихому на полпути, снятся перед рассветом и утром с наскока взять поселение и освободить пленных детей. Застряли и долго спорили о том, как не наткнуться на возможные дозоры и не попасть в лапы здешних лютых волков.

– Беспокойны вы, господин Ломпатри, – заметил Вандегриф, когда обсуждение зашло в тупик. – Что-то всё же случилось там в горах. Чего вы мне не говорите?

Ломпатри ничего не ответил. Он поднялся и прошёлся по лагерю. Остановился рыцарь возле одного из кольев, на котором была насажена волчья голова. Стоял конец листобоя, но, несмотря на прохладу, голодные мошки всё ещё роились над неожиданным лакомством. Ломпатри некоторое время смотрел на Скол; громадина действительно выглядела так, как о ней рассказывали люди – перевёрнутые горы. Рыцарь окинул взором холмистую местность и заметил в низине, под кустом паренька Ейко, бывшего прислужника магов, обосновавшихся в древних развалинах.

– А что это он там? – спросил Ломпатри у Лорни, сидевшего на валуне и штопающего свои грязные лохмотья.

– Прутья ищет, – ответил скиталец. – Для своего голубя. Вон его птица летает. Хотите, чтобы я позвал паренька?

– Пустое, – отмахнулся Ломпатри.

– Коль заметит кто? – спросил Лорни. – Пусть и птицу свою ловит, а то её и подавно версты за две видать.

– Никто нас не увидит. А увидят – что с того? Либо нападут, либо снимутся с места и дадут дёру. Коль биться станут, то нам легче – топать меньше, а побегут – догоним.

– Тогда у нас всё хорошо? – поинтересовался Лорни. – Или как ваш Воська говорит: «всё в порядке».

– Белый Саван сказал, что я умру, помнишь? – чуть помолчав, спросил Ломпатри.

– Да уж, ляпнул, падший. Тёмные его попутали. Да и нуониэль, Тимбер Линггер этот туда же. Только вы же не отнеслись к этому серьёзно? Вы ведь не думаете, что они знают что-то такое, что неизвестно вам да мне?

– Такие как этот Белый Саван не бросают слова на ветер. Не думаю, что он сказал это лишь для того, чтобы меня позлить. А господин Тимбер Линггер теперь ещё загадочнее, чем прежде.

– Мне кажется, вы переживаете зря, господин Ломпатри, – заметил Лорни. – Вы опытный воин. Бьюсь об заклад, вам не раз пророчили скорую кончину.

Ломпатри обернулся; лагерь тихо собирался в дорогу. Только Закич, делая вид, что всецело поглощён сборами, то и дело кидал в сторону Ломпатри и Лорни подозрительные взгляды.

– Смерти я не боюсь, – нахмурившись, ответил Ломпатри, снова переводя взор на Ейко, отрезающего от кустов прутики. – Просто не могу понять, чего же я упустил во всё этом деле. Да, и спасибо тебе, Скиталец Лорни, за то, что уговорил господина нуониэля не уходить от нас.

– Знаете что, господин Ломпатри, – вдруг заговорил Лорни таким тоном, будто бы его осенило. – А ведь Белый Саван сказал именно так: «вы даже не догадываетесь, зачем Великий Господин похитил этих детей». Выходит, приказ шёл с самого верху! И почему этот Саван сказал, что Великий Господин не посылал его убить вас? Будто бы это была его – Савана – собственная идея.

Ломпатри аж вздрогнул. Он обернулся в сторону Лорни и долго смотрел на скитальца широко-раскрытыми глазами.

– Вертепы! – выругался рыцарь. – А ты, паренёк, смышлёный пёс!

– Так я вроде… – забубнил Лорни. – Я ничего такого и не говорил особливо.

Лицо Ломпатри вдруг озарила хитрая улыбка, а ехидный прищур сложил морщинками кожу у краёв глаз. Рыцарь догадался о том, что пытался понять с давних пор. Теперь, он победоносно посмотрел на холмы, где к нему бежал Ейко, что-то кричавший и размахивающий пучком хвороста. Дурачок орал так, что весь лагерь кинулся ему навстречу, ругаясь на оборванца за то, что своим криком он вот-вот сдаст их местонахождение. А рыцарь Ломпатри уже плевать хотел на скрытность и тишину: ему казалось, что теперь он почти раскрыл планы Великого Господина.

– Слава Белого Единорога идёт впереди него, – заговорил Ломпатри сам с собою. – Белый Саван не соврал: его не посылали убить меня. Этому Великому Господину не нужна моя смерть. Он хочет чего-то ещё.

Выступили через час. Прошли вдоль реки, перешли на другой берег по порогам и к вечеру оказались под полуголыми кронами берёзовой рощи. Начался дождь. Путники устроились в низине, выставили часовых и стали разводить небольшой костерок. Воське никак не удавалось раздуть пламя – сырая берёзовая кора