Пристрастное наблюдение - Николь Фенникс

Выйдя через черный вход на подземную парковку, погрузил в порш и сам присоединился ко мне на заднем сидении. Я сразу узнала этот автомобиль. За рулем сидел Стефан. Мужчина только и ждал момента, как Олег закроет за нами дверь, чтобы сорваться с места.

— Может скорую надо?

— Не надо, — это был сказано очень уверенным и резким тоном.

— А если она сейчас умрет? — голос Олега чуть дрожал.

— И что ты им скажешь? Как все это объяснишь? — голос у Стефана был властным и немного раздраженным.

— Я не знаю. Придумаю что-нибудь, — Олег в досаде прикусил губу.

— Ты бы лучше до ее приступа что-нибудь придумал!

— А что у нее за приступ? Брат, ты ж не врач! Откуда ты можешь знать, что с ней?

— Пробил информацию о девочке после одного случая, который мне показался странным. И ты — дебил, что сам не сделал этого, иначе бы знал, что у нее панические атаки. Ее накрывает от прикосновений, — говоря это, Стефан напряженно всматривался в зеркало заднего вида.

— Блядь… — Олег потер лоб, — А я думал, что она чего-то наглоталась.

В дом мы вошли втроем. Вернее, вошли Олег и Стефан, а меня опять внесли. Пантелеев снова хотел поднять меня на руки, но Стефан опередил его и так свирепо посмотрел, что остановил возражения взглядом.

Стефан расположил меня на кровати, и сам устроился у изголовья, положив мою голову себе на колени. Олег стоял в дверях, понуро опустив плечи. Я еще слабо реагировала, и сознание, так и норовило куда-то уплыть. Но его действия не вызывали отторжения. Мне становилось лучше от его уверенных движений.

Я всхлипнула, когда Стефан начал гладить меня по волосам. Он перебирал пряди, иногда невесомо касаясь затылка. Обращался со мной очень бережно, как с маленьким ребенком. Чуть раскачивался всем корпусом, передавая мне умиротворяющие колебания. А когда начал меня мягко баюкать тихим хриплым голосом, то я ощутила, что дыхание выровнялось. Сама не заметила, как провалилась в сон.

Но это было неглубокое забытье. Я проснулась, все еще ощущая в своей кровати тепло тела чужого мужчины. Дверь в комнату была настежь отворена, и свет из холла лился в комнату. Тени обрисовывали две фигуры. Они спорили. Олег оправдывался. Стефан злился.

— Как ты мог так проебаться? — голос Стефана звучал очень угрожающе.

— Да, откуда я мог знать, что в клубе такое произойдет? Я ж понятия не имел, что она такая… ну, ненормальная… — Олег осекся, потому что в этот момент Стефан сделал несколько быстрых шагов и вплотную навис над ним.

— Она — нормальная, — устрашающе прорычал Стефан, — Ты привел в клуб, а значит, отвечал за нее и должен был следить за этим гандоном!

— Я понял, что облажался. Но с ней же давно, это, наверное… Просто, пойми меня, Стеф, она могла бы и сама предупредить, что ее нельзя трогать!

— А ты вот что пойми, — мужчина зашипел, понизив голос, — Просто задумайся… Ты в двенадцать мать обрел. А что с ней в двенадцать лет в детдоме могло такого произойти, после чего она мужиков шарахается?

Стефан, психанув, вышел.

Глава 9. «Забота»

I

Тихо лежала в одежде, как была. С глубокой тоской на сердце и ощущением такой непроглядной безнадежности, что хоть вой. Вздрагивая всем телом от разрывающих душу воспоминаний. На ум приходили какие-то несвязные видения из прошлого, которые чередовались с самобичеваниями и жалостью к себе.

То думалось о дрянных помывочных днях, когда проводили дезинфекцию в нашем блоке в детдоме и однажды обрили налысо всех девочек и выкинули моего красивого домашнего плюшевого зайца. То всплывал в памяти случай с одной нашей злобной воспитательницей — любительницей рукоприкладства. Как лет семь назад она караулила у дырявого забора мальчишек, отправившихся за территорию на ночную вылазку. Ей хотелось поймать их на горячем и сразу надавать тумаков. И как же она орала, когда вместо мальчишек ей на встречу из травы выползла змея. Как мы, дети, смеялись потом, что «гадюка встретила Гадюку и тоже бы орала, если бы умела разговаривать» и как потом остались без ужина за свой смех.

То, делала выводы, что такое в клубе могло произойти только со мной. Вернее, могло произойти с кем угодно, например, с Олесей или Светой, а случилось именно со мной. И что взрослая жизнь совсем не лучше, потому что сложнее и непонятнее. И был ли правильный вариант поведения? Может быть мне вообще не стоило туда идти или нужно было позвонить моему сталкеру. Хотя, это, пожалуй, перебор. Не уверена, что он смог бы помочь мне, а может даже, наоборот, сделал что-то совсем ужасное.

Тот период в детдоме, когда я повстречала и потеряла своего единственного друга Костю. Окончание последней учебной четверти должно было завершиться большим праздником для выпускников. Я заканчивала девятый класс и собиралась поступать в кулинарный техникум. Поэтому этот год и для меня был последним. Торжественных событий, проводимых в нашем детдоме, можно было по пальцам пересчитать. Какой-никакой хор или сценку для администрации с нами организовывали, но не больше. А тут обещали целый праздник для нас — воспитанников! Раздали стихи, заявили, что будут угощения и даже танцы! И все это за счет какого-то непонятно откуда взявшегося спонсора. Никто не разбирался, все радовались.

За две недели в актовом зале приступили собирать декорации. Весь персонал находился в необычно возбужденном состоянии. Все разговоры, так или иначе, сводились к этому событию. Взволнованные воспитатели забывали орать на детей и начали иногда смотреть сквозь пальцы на некоторые шалости, которые до объявления праздника точно бы не спустили. Атмосфера стала мягче. Работники кухни и сами захотели подготовить номер-сюрприз, который пока держали в секрете.

Девочки мечтали о танцах и каких-то немыслимых тортах, шепотом делились, какие будут делать прически. А ребята ждали обещанного шампанского и возможности закурить, наконец, в открытую, прямо на глазах у педсостава на правах взрослых.

Я, конечно, не могла остаться в стороне, тоже надеялась на какую-то сказку и жила эти недели, полная волшебного предчувствия.

За два дня до события ко мне неожиданно приехал курьер. Он привез большую картонную коробку, в которой лежали бежевые лодочки, маленькая сумочка со стразами, а в бархатном чехле хранилось безупречное выпускное платье. Голубое, искрящееся, воздушное, опоясанное черным бантом-лентой! Это был самый прекрасный в мире наряд! Сколько же было счастья, просто до слез! Я прижимала его к себе, обнимала, гладила. Я не замечала ни пораженных взглядов преподавателей, ни завистливого шепотка девчонок. После получения этого подарка я не спала нормально ни одну