Одно короткое лето - Руслан Валерьевич Дружинин

всё, что творится на границе лесной темноты. Пока было тихо и оставалось надеяться, что до самого восхода солнца ничего не произойдёт.

Чтобы не дать себе уснуть раньше времени, скиталец спросил у Анюты:

— Откуда ты знаешь эту легенду о золотом яйце?

— Услыхала под земью, подле наших костров, когда ещё была в малых годах... — Ответила девушка. Её взгляд упал на татуировки. Сжимая пальцы над пламенем, она долго смотрела на руки.

— Ты выросла в племени, ты часть их народа…Навь… Почему они с тобой так обошлись?

— Жребий пал на меня, так было велено. Мокошь плетущая судьбы всегда даёт выбор — право отречься от выпавшей доли.

— Вы можете отказаться от жертвоприношения? — Михаил был удивлён. — Почему же ты так не поступила?

— Ради тех, кто мне дорог. Ради нашего рода и ради жизни. Жертва Богам дарит Счастье в крайний день лета. Жертва, как и вся жизнь — не для себя, для других.

— Твоё ярило было не первым. Такие столбы мне встречались…

Язык Михаила медленно заплетался. Он уже и не знал: спит ли, или только впадает в дрёму. Перед глазами поплыли страшные картины из прошлого.

— В жертвах ради племени нет ничего прекрасного. Мне довелось видеть замёрзшие трупы и их перекошенные в ужасе лица. Они пытались вырваться из своих пут до того, как холод убил их.

Взгляд Анюты остановился на пляске костра.

— Каждый встречае свою долю, как може. Люд храбр настолько, насколько есть сил для храбрости. Но смерть избранных никогда не напрасна.

— Ты не держишь зла на своё племя за то, что они тебя привязали к ярилу? И была готова за них умереть?

— Злобы нет. И не буде. Это была моя доля. Род так велел.

— Почему же тогда согласилась идти вместе с нами? Ведь у Нави теперь не выйдет удачной охоты в последний день лета.

— Мокошь вплела новые нити в судьбу. Я стала Явь, как и вы – оборотилась.

— Удобно иметь в «богах» эту вашу Мокошь, — шептал Михаил, засыпая. Ему чудилось бескрайнее зелёное поле и жар ушедшего лета; виднелись золотые локоны Светланы, сияющие в лучах янтарного солнца. Она улыбалась, звала его за собой. Скиталец тянулся к жене, спешил ей навстречу, но уже знал — они более никогда не увидятся. Только во сне. Только во сне…

Выстрел.

Нет, целая очередь!

Олежка стреляет и всполохи освещают его укрытие за поваленной елью. Анюта вскакивает и ударом ноги рассыпает костёр. Она хватает винтовку и с ходу, не целясь, отвечает огнём на огонь. «Пера» гавкает, выпуская сразу три пули подряд. В темноте меж стволов хвойных древ слышится крик. Михаил перекатывается со своего места, одновременно стягивая с плеча оружие, встаёт на колено и быстро ищет первые цели. Их много. Чёрные силуэты огрызаются вспышками автоматов и всполохи остаются в глазах золочёными бликами. Люди наступают через снег, в лунной дороге видны закутанные в тряпки тела. Их больше двадцати. Звучит новый выстрел из «раненой» винтовки, и один опричник падает на спину. У него нет половины черепа. Белая земля дымится алыми брызгами.

Глаза болят после сна, но сказалец целится. Сердце слишком быстро бьется, не может никак успокоиться. Наконец, он ловит в сетку прицела одну из фигур и стреляет. Неудачно. Зло выругавшись, переводит прицел в поисках следующей жертвы. Вот кто-то из врагов сбился в группу, и Михаил сразу шлёт туда пулю. Отдача болью толкает плечо. Один из стражников Головы покачнулся и повалился на древесный ствол. Ранен? Нет – он убит, но старая ель не даёт трупу упасть на холодную землю. Автомат Олежки замолчал. Отцу хочется окликнуть его, но нельзя – они потушили костер, враги их не видят и идут сейчас в полный рост, и вслепую. В свете луны скитальцы видят их лучше. Но если кричать, то раскроешь себя и погибнешь.

Ещё раз стреляет «Пера». Анюта не промахивается, никогда не промахивается, и вот врагов уже пятнадцать, но они слишком близко. Опричники пришли за девушкой по велению Головы, проследили за семьёй, решив напасть прямо в лагере. Но охранники трусоваты и редко выходят в лес. Им нужно было дождаться, пока мужчины уснут. Их больше, и это придаёт страже Блока уверенность.

В стороне оживает автомат Олежки. Он вновь стреляет, но на этот раз аккуратно и более экономно. Отец знает, что у сына всего два рожка, и этот последний. Олег бьёт короткими очередями и одиночными выстрелами. Вражеские трассы зло шипят вокруг стоянки, врезаются в стволы деревьев, режут ветви и выбивают крупные щепки. Анюта, как призрак растворяется в сумраке ночи. Каждый следующий выстрел с нового места — она не даёт врагам взять себя на прицел. Опричников уже только десяток и они отступают. Олежка перестал стрелять – не хочет убивать зря, или просто экономит патроны.

Но Анюта стреляет – снова и снова.

Каждый новый удар считает убитые души:

Четыре. Пять.

«Хватит!»

Шесть. Семь.

«Остановись!»

Михаил отталкивает винтовку и заставляет Анюту посмотреть на себя. Лицо девушки белое, зубы скалятся, чувствуя смерть. Взгляд полон сверкающей ярости. Это – охота. Охота на людей, как в старые дни её диких набегов. Язык хищно обводит заточенные клыки, оставляя на них свежую кровь. Навь тяжело