Хозяин её жизни - Софи Росс

— Это кефир… — лепечет растерянно, а после ротик в растерянности приоткрывает, когда истинный смысл сказанного мной ударяет в голову. — Никаких трусиков!

— Мне нравится твой настрой. Можешь снять сама. Только медленно. И спиной ко мне повернись, эротичнее получится.

— Я не это имела в виду. Убирайся прочь из моей жизни и охрану свою забери. Хватит уже считать меня пешкой на шахматной доске твоих извращений, — почти в точку завернула, только вот с одной поправкой — она не пешка. Королева.

С распахнутыми глазами и подрагивающими губами, вся такая взбудораженная с лёгкой краснотой на щеках, в обычных джинсах. Но даже издалека в ней чувствуется какой-то стержень. Желание сделать себя собственными руками. Не прогибаясь.

— Что тут у нас? — девочку я оттеснил на кухню, где она забилась в угол, так и не выпустив из рук эту несчастную сковородку. — Йогурт. Кто-то сейчас станет сладкой девочкой в самом прямом смысле.

— Зачем он… — договорить не дал. Крышка отлетела в сторону, а уже через секунду малышка взвизгнула от ощущения холода на коже.

От неожиданности девочка потерялась, а я нагло воспользовался этим преимуществом, зажав её между стеной и своим телом, вырвав опасную для моей головы утварь из рук.

— Ты что делаешь?!

Я? Поливаю вишневой жидкостью её ключицы и залипаю над вязкими каплями, которые медленно скрываются в широком вырезе съехавшей на одно плечо футболке. Они скрываются под кромкой спортивного топа, а я оттягиваю его пальцем за середину пониже так, что он создает манящую ложбинку между небольшими упругими холмиками, а затем языком прочерчиваю след на её коже до выступающих ниже шеи косточек и слегка прикусываю одну из них.

Собираю большим пальцем йогурт и пачкаю губы впавшей в ступор малышки. Надавливаю слегка, заставляю её разомкнуть их и поглаживаю горячий язычок до того момента, как на пальце довольно ощутимо сжимаются острые зубы.

Но даже эта боль нихера не снижает степень моего внезапно ударившего в пах желания трахнуть сладкую девочку так, чтобы она сорвала подо мной голос.

— Хочу тебя, Ав-ро-ра, — смакую её имя, перекатываю по слогам на языке, словно таким образом могу коснуться её интимнее ладони под бельем. — Тебя, маленькая, голую и с раздвинутыми ножками. Слушать твои стоны и делать с твоим дрожащим телом разные грязные вещи. Какие только возможно придумать.

Меня заносит.

Откровенно кроет от её невинного личика с хлопающими ресницами. От часто вздымающейся грудной клетки, от стройных ножек, которые облеплены светлыми джинсами как второй кожей.

От миниатюрных ладошек, которыми она пытается меня оттолкнуть, когда я сильнее напираю и залезаю пальцами под растянутую футболку, чтобы ощутить чистый шелк её кожи подушечками.

— А я н-не хочу. У меня есть парень и я не собираюсь спать с первым встречным самоуверенным коз… — договорить малышке не даёт поцелуй.

Жёсткий. Бескопромиссный.

Я набрасываюсь на её губы, сминаю их своими и толкаю язык внутрь влажного рта. Беспощадно подчиняю девочку своим эгоистичным желаниям, шарю ладонями по её телу и ломаю сопротивление жадным напором, когда майка с топом оказываются оттянуты вниз, а мои пальцы находят затвердевшую тугую вершинку.

Соблазн в чистом виде, потому что не так уж сильно малышка упирается руками мне в грудь. Потому что не пытается укусить, когда я в очередной раз после передышки на порцию кислорода в лёгких впиваюсь в её губы, покусываю и зализываю припухшие следы. Потому что когда моя ладонь накрывает впалый живот над джинсами, девочка стонами поощряет движение пальцев под кромку пояса.

— Ещё хочешь, чтобы я ушёл?

— Да…

— А твои трусики говорят об обратном. Мокрые, девочка. До неприличия, — всхлипывает, когда я толкаю пару пальцев под обычный хлопок, извивается и сама трётся о мою ладонь, пока я вылизываю её шею, собирая языком остатки вишневого йогурта. — Я бы трахнул тебя в душе, но габариты этой ванной не позволят нормально развернуться, так что отложим до возвращения в мой дом. Сними с меня рубашку.

Отрицательно мотает головой, вздрагивает, стоит мне губами коснуться бьющей жилки на горле и прикусить кожу, нетерпеливо втягивая ту в рот до красного пятна на молочном бархате.

— Давай, маленькая. Нам обоим будет чертовски хорошо, если ты начнешь слушаться.

Её пальцы почти дотянулись до первой пуговицы. Почти.

Херов дверной звонок всё испортил.

— Мышка, я к тебе с просьбой. Ставь чайник, твою любимую шоколадку по пути купил, — Дима отодвинул меня в сторону и начал расшнуровывать свои кроссовки, буквально впихнув мне в руки прямоугольную сладость в шуршащей обёртке.

И он опять назвал меня грызуном. Я всегда бесилась от этой дурацкой «Мышки», потому что каждый раз создавалось ощущение серого комка шерсти с противным тонким хвостом. А еще мыши всегда являются чем-то мимолетным в жизни, потому что очень быстро убегают в свои норки.

Другое дело — «Маленькая»…

Почему-то прямо сейчас захотелось услышать это от Дамира.

— Слушай, я не буду вокруг да около, ладно? Одолжишь мне денег, Мышка? Я несколько дорогих бутылок разбил в прошлую смену, надо бы вернуть в кассу недостающее, пока не заметили. Я же знаю, что у тебя есть.

Я как-то растерялась. То есть получается, что Дима даже не заметил моего отсутствия? Его не волновали мои ночные звонки? Ни капельки нигде не дрогнуло? Хотя бы какой-нибудь один наводящий вопрос о том, что я делала всё это время.

— Дим, а ты ни о чем больше спросить не хочешь? — я нарочно перегородила ему путь на кухню, потому что совершенно не хотелось выяснять отношения в присутствии постороннего мужчины, который абсолютно точно мог выкрутить ситуацию в неприятную для меня сторону, чтобы побесить лишний раз.

— О чем, Ав? — лучше бы он молчал.

Ав.

Ещё одно в копилку отвращений.

— Например, всё ли у меня хорошо? Тебя совсем не интересуют мои дела? — пелена, что ли, спала. Сейчас наши отношения представились мне под другим углом. Не сказала бы, что он мне понравился.

Совсем-совсем наоборот.

— Ты чего завелась? Женские дни, да? Ну так съешь уже шоколадку — может, полегчает. У меня нет настроения на твои капризы, — раньше это показалось бы мне рациональным взрослым поведением. Никаких истерик и бессмысленных конфликтов, раздутых на пустом месте.

Что-то определенно изменилось.

Я изменилась?

Узнала, что мужчина может быть другим?

— Какие ещё дни, Дим? Просто я вот так пропадаю, а ты даже не интересуешься моим состоянием… Это странно для меня, — я обнимаю себя руками и продолжаю стоять у него на пути, препятствуя дальнейшим шагам вглубь квартиры.