Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом - Дженнифер Уорф

Доктор вернулся в девять вечера и согласился, что теперь ему стоит остаться. Хотя врачи общей практики и не обучались акушерскому делу, акушерки в случае необходимости обращались именно к ним. Более того, во время учёбы студенты половину необходимого срока практиковались в больнице под наблюдением квалифицированного акушера, а остальное время принимали роды под руководством фельдшеров и акушерок вроде нас. Поэтому врачи общей практики, если только у них не было специального опыта, зачастую знали о родовспоможении меньше нас. Порой это приводило к конфликтам, особенно если акушерка была не согласна с мнением доктора. Но нам повезло: сёстры Святого Раймонда Нонната так долго и успешно работали в Ист-Энде, что их уважали все окрестные медики.

Мэйв дали дозу хлоральгидрата, и в перерывах между схватками она дремала. В одиннадцать вечера отошли воды. Сестра приготовилась к вагинальному осмотру, но при следующей схватке стала видна головка младенца. Она велела Трикси вымыть руки и принять ребёнка.

Вторая стадия родов прошла на удивление быстро. Мэйв было почти сорок, и это была её первая беременность, но она пребывала в расслабленном, спокойном состоянии, мышцы матки работали хорошо, а промежность растянулась без каких-либо проблем. Понадобилась всего лишь пара схваток, и головка младенца показалась на свет. Сестра Бернадетт улыбнулась Мэйв, которая доверчиво взглянула на неё.

– Сейчас будет новая схватка и надо, чтобы вы не тужились. Сосредоточьтесь и дышите, потому что нам надо, чтобы головка ребёнка появилась медленно.

Мэйв держалась великолепно. Мы ожидали, что во время родов она будет вести себя безобразно и не будет никого слушать, но всё оказалось совсем не так. Со следующей схваткой головка вышла полностью. Трикси дождалась, пока она повернётся, и через несколько мгновений показалось плечо, и младенец наконец родился.

– Это девочка.

– Слава богу, – сказала Мэйв. – Не люблю мальчиков.

Малышка завопила во всё горло, и Мег просунула голову в дверь. На ней по-прежнему было странное зелёное одеяние, и она буквально пожирала нас глазами. Её траурный вид резко контрастировал с сияющей улыбкой Мэйв.

– Мы же хотели дочку, Мег!

– Она умрёт. Я всё видела.

– Не говорите так, – рассердилась сестра Бернадетт.

– Черви да могила. Карты не врут.

– Выйдите, вам нельзя здесь находиться, – заявила монахиня.

– Никогда не врут.

– В жизни не слышала подобной чуши! Уходите немедленно.

Мег закатила глаза, отчего стала выглядеть ещё чуднее обычного.

– Черви и гробы, – сообщила она напоследок и удалилась, печально качая головой.

Если Мэйв и слышала эти мрачные предзнаменования, то не обратила на них ни малейшего внимания, поскольку в этот момент обнимала свою дочь. На её лице читались измождение и ликование.

Пуповину зажали и перерезали, и сестра взяла девочку, чтобы осмотреть и взвесить её. Это был крохотный младенец – всего четыре фунта и двенадцать унций[22], но на вид она была совершенно здоровой и развитой. Трикси оставила сестру заниматься ребёнком и сосредоточилась на третьем этапе родов. Схваток не было. Подождав десять минут, Трикси решила помассировать дно матки, чтобы простимулировать её. На ощупь матка была бугристой. В этот момент она заметила какое-то шевеление под стенкой, как будто кто-то толкнул её изнутри. Она положила руку на живот Мэйв, и шевеление повторилось.

– Сестра, мне кажется, здесь ещё один младенец, – сказала она.

Врач и сестра Бернадетт в мгновение ока оказались у кровати.

– Теперь понятно, почему первый ребёнок такой маленький, – сказала сестра, ощупывая матку. – Вы совершенно правы, и, по-моему, там поперечное положение. Передайте мне стетоскоп, пожалуйста.

Она прислушалась. Сердце билось глубоко внизу, под лобковой костью – часто, но размеренно. Сестра насчитала сто сорок ударов в минуту. Она попросила врача подтвердить положение ребёнка – он ответил, что не уверен, но полностью полагается на суждение сестры. Тем не менее он в любом случае советует позвонить дежурной группе и срочно везти Мэйвис в больницу.

Вплоть до этой секунды Мэйв ни о чём не тревожилась и была совершенно спокойна, но услышав слово «больница», она буквально взвыла от ужаса. В комнату ворвалась Мег.

– Что вы там с ней делаете? – визгливо вопросила она.

– Они хотят меня упечь в изолятор!

– Только через мой труп.

– Это не изолятор, – принялся объяснять врач. – Это современная клиника, где Мэйв получит самое лучшее лечение.

– Она же не выйдет оттуда живой. Или вообще не выйдет. Я-то знаю, что в таких местах творится. Они хватают людей вроде нас с Мэйв, и больше их уже никто не видит. Сперименты на них ставят.

Мэйв была близка к истерике. Она всхлипывала и твердила, что никуда не поедет. Мег покровительственно обняла её. Сестра измерила пульс Мэйв. До этого он был совершенно нормальным, но теперь взлетел до пугающих ста десяти ударов в минуту.

– Если так будет продолжаться, ребёнок может пострадать, – заметила сестра. – Надо приготовиться к домашним родам. Тебя никто не повезёт в больницу. А Мег надо покинуть комнату. Я не готова принимать второго малыша таким образом.

Мег закатила глаза.

– Я ж говорила. Это дурной знак был… Чаинки… И карты. Умрут они. Запомните мои слова.

Сестра Бернадетт вытолкала её из комнаты и вымыла руки. Она была совершенно спокойна и сосредоточена.

– С того момента, как родился первый ребёнок, схваток не было. Если плод лежит поперёк, это нам на руку. Для начала я хочу уточнить, в каком он положении, а затем понять, отошли ли воды. Если матка неактивна, а пузырь цел, то младенца, скорее всего, можно повернуть в более удобное для родов положение. Сестра, проверяйте сердечный ритм плода каждые несколько минут.

Трикси послушала и сообщила, что ритм сохраняется – сто сорок ударов в минуту. Сестра произвела вагинальный осмотр.

– Да. Плодный пузырь давит на внутренний зев – отлично, – но какой стороной повёрнут ребёнок, я не понимаю. Точно не головой. Возможно, это тазовое предлежание, но я не уверена. Главное, не переборщить… запомните это, сестра. Так можно порвать мембрану, а если рука малыша попадёт в родовые пути, то вагинальные роды будут уже невозможны.

Сестра вытащила руку и сняла перчатки.

– Попробую снаружи. Может, вы хотите, доктор?

Врач покачал головой.

– Лучше уж вы.

Сестра Бернадетт кивнула.

– Какой пульс?

– Чуть повысился, сто пятьдесят ударов.

– Да. Теперь, Мэйвис, лежи спокойно и расслабься. У тебя же ничего не болит?