Пунктир - Akana again

и гневно топнул копытом. Посыпались искры. — Я им поперек глотки встану!

— Хватит реветь! — прикрикнула левая голова на правую. — У нас-с-с тоже зубы имеютс-с-ся!

Змеиный хвост хлестнул по полу, гибкое тело напружинилось, готовясь к прыжку. Почуяв сопротивление, сова угрожающе заухала, мышь оскалилась, но тут в темноту тоннеля ворвались два ослепительных луча света, грохот копыт и колес слился с ревом двигателя, и летучие стражи поспешно взмыли под потолок: им на смену вынеслись колесница и автомобиль.

Анубис одним прыжком оказался между пленниками и языком, и заорал прямо в разверстую пасть:

— Миктлантекутли, ты ослеп?! Они не души, а живые!

От джипа к ним уже бежали Кроули и Азирафель.

— Ах, вы, мелкие… — начал демон, но высказать все, что накипело, не смог. Трудно говорить, когда на тебя налетает синий вихрь, с восторженными сдвоенным визгом виснет на шее, целует в обе щеки одновременно, и улетает, чтобы обрушиться на ангела. А затем ты оказываешься лицом к лицу с самим собой и сам себе крепко жмешь руку и слышишь, как из твоего рта вылетает радостный рев:

— Мы знали, что вы нас найдете, учитель Кроули, знали!

— Куда бы мы делись… Азатот, трансформация облика отличная, но с голосом надо поработать.

— Милые мои, хорошие! Вас не поранили? Не ушибли? — выспрашивал Азирафель, и уже совал им яблоки с пряниками, и довольный похвалой Азатот, вернувшись к обычному виду, уплетал шоколад вместе с оберткой, а Гатаноа прикладывалась к бутылке с водой левым и правым ртом по очереди, энергично жуя принесенную снедь.

— А я?! — завыла темнота, — кто утолит мой голод?!

Огромный рот исчез. На его месте покачивался доходяга в пестрой набедренной повязке. На голом черепе криво сидела корона из перьев, в глубине глазниц тускло поблескивало. Сова и летучая мышь потихоньку пробрались мимо бывшей добычи и пристроились позади него.

— Я хочу есть! — белые зубы с мерзким стуком ударились друг о друга. В ответ хлопнула автомобильная дверца: это Хастур с Гретой на плече решил присоединиться к своим.

— Я съем его? — костлявый палец вытянулся в его сторону, но смотрел доходяга на Анубиса, стоявшего поблизости с посохом наперевес.

— Не съешь, — спокойно возразил псоглавец. — Он не мертвый.

Хастур заворчал, мол, готов сам сожрать кого угодно, но Грета шепнула ему что-то на ухо, и он умолк.

— У меня осталось еще полплитки шоколада и яблоко, — предложил Азирафель.

— Миктлантекутли не питается шоколадом и яблоками, — сообщил чей-то раскатистый голос. — Богу смерти требуются души умерших людей.

Тоннель раздался в стороны, превратился в просторную светлую пещеру с блестящим гладким полом из багрово-красного камня, и стенами, сплошь покрытыми барельефами оскаленных чудищ, застывших в причудливых позах. Колыхаясь тяжелыми серебристо-черными одеждами, по зеркальному полу к ним плыла величественная фигура человека с белыми, как снег, длинными волосами и бородой.

— О, вот и Аид, — заметил Кроули.

Азирафель от волнения стиснул ремень сумки. Сейчас, когда инферналышам уже не грозила опасность, он окончательно осознал, в чьем обществе находится. По звучанию имени ангел догадался, что бог Миктлантекутли возник где-то на американском континенте, следовательно, в этой точке Чистилища сошлись представители сразу трех пантеонов. Да, очень невежливо так откровенно таращиться, но Азирафель ничего не мог поделать со своей любознательностью. Желтый окровавленный череп; покрытая гладкой коричневой шерстью остроухая голова с вытянутой мордой (или все-таки лицом?), наконец, просто лицо — тонкое, сильное, напоминающее лик Люцифера до падения — их всех он мог бы видеть на Небесах! Но теперь они здесь, точно игрушки, брошенные в чулан повзрослевшими детьми — несостоятельные арендаторы вышнего пентхауса, безнадежные банкроты. Забытые боги.

Чувство справедливости, всегда бывшее начеку, возразило, что встреча с этой троицей на Небесах исключена, поскольку богам смерти и подземного мира положено находиться совсем в другом месте. Но сородичи их в Раю были, стоял на своем Азирафель. А ныне и те, и другие прозябают в Аду или скитаются по Чистилищу…

— Рыжий, опять ты! — улыбнулся Аид. — Рад видеть, хоть ты и не заглядываешь к нам без личного интереса. Что на этот раз?

Когда требовалось, Кроули умел говорить коротко и четко. Он представил своих спутников и бога друг другу, а затем объяснил, что его привело в Чистилище, ловко обойдя тему с дырой во времени. Величавый олимпиец и ошалевшие от всего пережитого инферналыши разглядывали друг друга с одинаковым любопытством.

— Облик ваш приводит мне на память сатиров и дракайн. Некогда они бродили по лесам обильной Геи…

Пока они общались, Хастур подобрался поближе к летучей мыши. Крылья ли, схожие с его собственными, заинтересовали демона, или имелась другая причина — неизвестно. Зверь оскалился, сердито заверещал, и Хастур предпочел вернуться к своим. Здесь он протиснулся к Азирафелю и, дернув его за рукав, пробормотал:

— Слышь, это… ты говорил, у тебя конфета есть? Так давай.

Ангел просиял, пошарил в почти пустой сумке и вытащил несколько леденцов. Хастур, не разворачивая, разом отправил их в рот, и принялся увлеченно грызть.

— Будем считать, ты сказал спасибо, — назидательно заметила Грета, но демон лишь громче захрустел конфетами.

— Есть хочу, — напомнил Миктлантекутли. Он сидел на широких лапах совы, по грудь утонув в ее пышном пухе. Нахохлившись, страшный хищник стал похож на мирную наседку, а сам бог смерти — на птенца-заморыша.

— Ну что, как обычно? — спросил у Аида подошедший Анубис.

— Нет, на этот раз я пойду один. Ты должен показать им дорогу домой.

— Но тебя одного не хватит!

— На какое-то время он успокоится, а затем уже ты, — решил Аид.

— Хорошо, — Анубис кивнул и обернулся к голодному божеству: — Открывай рот.

— Не хочу, ты не вкусный! — заныл Миктлантекутли. — Душу хочу! Хочу душу-у-у!

— Ну нет тут для тебя душ, — Аид приблизился к нему и погладил по голове, как ребенка. — Нельзя их есть, уразумей, наконец!

— Совсем поглупел от постоянного голода, — вполголоса прокомментировал Анубис, отойдя к новым знакомым. — А ведь каким был! Эх…

— Что-то я не понял, — вмешался Хастур, дожевывая леденцы. — А почему бы ему и не жрать души? Их же полно в Чистилище?

— Наверное, потому, что нельзя пожирать несортированные души, — предположила жаба. — Хорошо, если ему попадутся будущие грешники. А если праведники?

— Вы