Завод Сибирской Глуши - Игорь Нерюриков

немного сырое. Света совсем не было, только мрак и тьма. Вдруг я услышал шаги, а затем увидел небольшой огонек. Через пару мгновений я понял, что к нам приближается человек со свечкой в руках.

— Не бойся, —подбодрила Ионесса, неожиданно шлепнув меня по заднице. —Это дворецкий графов Мальцевых.

Я рассмотрел его лицо, какой-то напыщенный старикан в парике, он сказал что-то на плохом русском, а потом, как я понял на французском языке… Свеча в его руках осветила помещение. Это была огромная прихожая, почти сразу переходящая в широченную гостиную с дивными мозаиками на полах. Дворецкий повторил что-то на французском и развернувшись пошагал вперед.

— Он сказал, что граф Мальцев ждет нас в бальном зале, —сказала мне Ионесса.

— В бальном зале? —удивился я.

— А ты что, не любишь танцевать? —засмеялась Ионесса и вновь взяв меня за руку потащила прямо за дворецким.

Из гостиной вела на второй этаж большая спиральная лестница из тесанного камня. Когда мы преодолели несколько ступенек, я заметил что весь второй этаж подпирают громоздкие каменные колонны с мрачными орнаментами. Все было исполнено в каком-то чересчур мрачно-готическом стиле. Тут, пройдя еще несколько шагов, мы наконец-то очутились в длинном и широком коридоре второго этажа. Здесь тоже не было освещения. Только дворецкий, идущий впереди нас со свечой. Когда отблески горящего пламени, направлялись на стены, можно было увидеть десятки картин, какие-то портреты. На картинах были: столетние старухи со стариками; юноши и дети; взрослые, зрелые и молодые; Видимо графские предки с девятнадцатого, а то и восемнадцатого веков (неужто столь большая семья?); У всех были какие-то причудливые, но очень мрачные лица, со сморщенными лбами и колючими глазами; Даже молоденькие девицы в расцвете своей привлекательности, не казались настоящими красавицами, было в них что-то отталкивающее и даже я бы сказал мерзкое. Может дело в художнике этих картин? Все они были выдержаны примерно в одном стиле — очень близком к барокко, но только очень и очень мрачном барокко. Нет, однозначно, таких людей быть не может. Это не настоящие лица, а какие-то пародии! Ионесса заметив мой интерес к картинам, проплывающим в тусклом свечном пламени, словно прочитала мои мысли, а затем очень тихо сказала:

— Внешне, они все были другие… но, тот художник… он рисовал не их лица, а души…

— Что?—удивился я.

Вдруг прямо из тьмы, предстало перед нами какое-то существо словно призрак.… Это существо, когда глядишь этому прямо в лицо, то невольно чувствуешь запах скорби и слышишь песнь ужаса… По-другому и не сказать… Увидев сие, Ионесса вздрогнула и ее ладонь стала мокрой в одно мгновение и она чуть не выскользнула из моей руки… но затем она сжала свою ладонь и я почувствовал жар.

— Замри,—шепотом проговорила Ионесса. —Не дыши и не смотри…

— Идемте же, —вдруг подбодрил нас дворецкий. — Граф ждать не любит.

Мы аккуратно обошли существо, я оглянулся и оно будто растворилось во тьме.

Мы сделали еще несколько шагов вперед и перед нами отворилась огромная двустворчатая дверь.

Бальный зал был словно нескончаемый: десятки, а то и сотни свечных люстр; столько же зеркал; витиеватые линии золотых орнаментов, простирающиеся словно ветви целого леса; арочные окна с выходами на просторные балконы. Вместе с этим зал был пугающе пустой, только одинокая фигура, в черном одеяние, медленным шагом приближалась к нам.

—Знакомьтесь, перед вами его первородство — Граф Мальцев! —заголосил дворецкий французик на ломаном русском.

— А это значит и есть, тот самый Максим Иванов? —ухмыльнулся граф. —Не таким я тебя представлял.

А уж, каким не таким представлял я себе графа… Внешне это был и не граф, а словно какой-то французский епископ. В длинной черной мантии и блестящих серебристых туфлях. Его лицо было столь знакомым… Один в один Сергей Артамонович… Только граф Мальцев был пониже ростом и намного шире в плечах. Но та же самая козлиная бородка, только без гусарских усов… У графа вообще никаких усов не было. В сочетание с этой самой козлиной бородкой его лицо мне показалось чудовищно странным и несуразным. А белесый парик придавал его виду еще большую нелепость.

— Ну что же, начнем наш ритуал, —громко произнес граф и хлопнув в ладоши, приказным тоном добавил: —Танцы!

Вдруг еще одна дверь отворилась и в зал выпорхнула словно птичка — Полина. На ней было черное бальное платье с золотистым поясом. Несмотря на мрачный наряд и холодное выражение лица эта замкнутая замухрышка словно преобразилась и влюбила меня еще больше. Она грациозно перемещалась в одиночном вальсе, кланяясь и приседая перед графом. Он смотрел на нее с вожделением и наконец-то словно охотник обхватил ее сзади, положив левую ладонь на грудь, а правой развязав ее пояс. Платье рухнуло на пол и Полина осталась полностью голая. Она вся раскраснелась и старалась прикрыть себя руками. Тут еще одна дверь в зал распахнулась и в комнату вывалил худощавый старик. Он был одет в серебристый камзол, солдатские порты и высокие сапоги. Он почти закричал на графа, но очень чутко, можно сказать как бы по-дворянски, не злобно и родственно, но при этом с самым настоящим упреком.

— Алексей!—крикнул старик графу. —Хватит уже твоей дьявольщины.

— Эх, опять ты дядюшка, —злобно глянул на него граф.

Старик снял свой камзол и накинул на Полину.Сам он остался в белой рубахе, на которой проглядывались капли крови.Старик подал знак головой и Полина на цыпочках отошла подальше от графа, который тут же рассвирепел. Он взял дядюшку за грудки и одним движением оттолкнул от себя, со словами:

— Хочешь, чтобы я снова тебя наказал?

— Ну, как видишь, в прошлый раз ничего не вышло… я все еще перед тобой, —проговорил дядюшка расстегивая рубаху. Тут я увидел на груди и животе старика свежие огнестрельные раны, они гноились и кровоточили.

— Оружие мне! —свирепо закричал граф.

— Ваше первородство, —тут же подскочил к нему дворецкий, доставая из-за пазухи какой-то причудливый и небольшой мушкет.

Вдруг я посмотрел на закутанную картузом Полину. Ее всю трясло. Краска стыда, за бездействие разливалась по моему лицу, сердце сжалось от мысли, что у меня не хватило мужества остановить графа, еще до вмешательства дядюшки. Теперь же я бездумно решил погеройствовать и помочь старику. Рассудок говорил мне всю сущую правду: не вмешивайся!

Я не долго колебался и все же решился остановить графа, который уже направил мушкет на своего дядюшку. Я схватил его за рукав черной мантии.