Степной найдёныш. Сюзи. Кларенс. Кресси - Фрэнсис Брет Гарт

радости. Еще несколько секунд — и на дне остался лишь мелкий черный песок. Мальчик еще раз окунул лоток в воду, покрутил немного, и — он не поверил своим глазам! — в песке засверкали редкие желтые крупинки, крошечные, чуть больше булавочной головки. Он слил содержимое лотка. Но его спутник не соврал: песчинки кварца, более легкие, уносила вода, а сверкающие крупинки под действием своей тяжести неподвижно лежали на гладкой поверхности дна. Это и были «блестки» — золото!

Сердце у Кларенса чуть не выскочило из груди. Перед его глазами уже предстало ослепительное видение — богатство, независимость, власть и… но тут чья-то рука легонько коснулась его плеча.

Он оглянулся. Взволнованный, ничего вокруг не замечая, он не слышал стука копыт и теперь с удивлением увидел Флина, который сидел верхом, держа в поводу вторую лошадь.

— Умеешь ездить верхом? — спросил он отрывисто.

— Да, — ответил Кларенс, запинаясь. — Но…

— Никаких но… у нас всего два часа, чтобы доскакать до Бак-Ай-Миллз и поспеть на почтовую карету. Бросай все, садись и поехали!

— Но я только что нашел золото, — сказал мальчик взволнованно.

— А я только что нашел твоего… двоюродного брата. Едем!

Он пришпорил лошадь, заставив ее переступить через разбросанные инструменты мальчика, помог ему сесть или, вернее, втащил его в седло, хлестнул лошадь Кларенса по ляжкам своим лассо, и мгновение спустя оба бешено скакали вперед.

ГЛАВА IX

Кларенс, которому так неожиданно пришлось распроститься со своим блестящим будущим, не смел, однако, перечить властному человеку, ехавшему рядом с ним, и несколько минут молчал, но потом дорога пошла в гору, что заставило их умерить прыть и дало мальчику возможность немного отдышаться и набраться смелости.

— А где мой двоюродный брат? — спросил он.

— В двухстах милях к югу отсюда.

— Мы едем к нему?

— Да.

И они снова поскакали во весь опор. Прошло почти пол часа, и вот начался еще более длинный подъем. Кларенс заметил, что Флин время от времени с любопытством поглядывает на него из-под обвислых полей шляпы. От этого мальчику было немного не по себе, но он чувствовал такое необычайное доверие к своему спутнику, что в его смущении не было настороженности.

— А ты никогда не видел своего двоюродного брата?

— Нет, — ответил Кларенс, — и он тоже меня не видел. Во всяком случае, он меня совсем не знает.

— А сколько тебе лет, Кларенс?

— Одиннадцать.

— Ну, раз ты такой щенок, какого днем с огнем поискать, — Кларенс вздрогнул, вспомнив, как назвал его при первой встрече Пейтон, — послушай-ка, что я скажу. Я знаю, ты не испугаешься, не струсишь, не сробеешь, — не таковской ты породы. Так вот, ежели ты услышишь от меня, что этот твой… ну, в общем, двоюродный брат — самый отчаянный висельник, что он недавно убил человека и вынужден был уносить ноги, оттого и не мог объявиться в Сакраменто, — что ты на это скажешь?

Это было уж слишком. И Кларенс, поглядев на Флина своими правдивыми глазами, ответил совершенно искренне:

— Скажу, что вы говорите, совсем как Джим Хукер.

Его спутник удивленно взглянул на него и вдруг осадил коня; потом громко рассмеялся и снова поскакал вперед, время от времени качая головой, хлопая себя по ляжкам и оглашая сумрачные леса раскатистым хохотом. Но вскоре он вдруг опять впал в задумчивость и, пришпорив коня, ехал так с полчаса, открывая рот только для того, чтобы поторопить Кларенса, да иногда подхлестывая его лошадь. К счастью, мальчик хорошо ездил верхом — что Флин, видимо, оценил, — иначе он уже десять раз вылетел бы из седла.

Наконец впереди мягкими контурами проступили беспорядочно разбросанные по красноватому склону домишки Бак-Ай-Миллз. Флин придержал коня и, поехав рядом с Кларенсом, положил ему руку на плечо.

— Так вот, мальчуган, — сказал он, вытирая слезы, выступившие у него на глазах от смеха, — это я просто так, пошутил, хотел тебя испытать. Этот твой двоюродный брат, к которому я тебя везу, такой же вежливый и воспитанный, как ты. Он совсем погряз в книжках и науках, живет один на ранчо в большом доме среди целой охраны испанцев, а нашего брата, американца, и видеть не хочет! Даже фамилию сменил, зовется теперь дон Хуан Робинсон! Зато он настоящий богач: три лиги земли, много скота и лошадей, так что, — тут он одобрительно поглядел, как Кларенс сидит в седле, — пожалуй, ты там скучать не будешь.

— Но я думаю, — нерешительно сказал Кларенс, которому эти слова напомнили сердобольное предложение Пейтона, — мне лучше бы остаться здесь и мыть золото… вместе с вами.

— А я этого не думаю, — возразил Флин с серьезностью, очень похожей на бесповоротную решимость.

— Но ведь мой двоюродный брат не приехал в Сакраменто, не послал за мной никого и даже не написал, — возмущенно настаивал Кларенс.

— Тебе — нет, мальчуган. Зато он написал тому человеку, который, как он думал, привезет тебя, Джону Силсби, и оставил письмо в банке до востребования. Но так как Силсби нет в живых, он и не пришел за письмом. А ты, когда был там, не справился о письме и даже не упомянул о Силсби, вот письмо и вернули обратно твоему родичу через меня, так как в банке думали, что мы с ребятами знаем, где он. Его привез в наше ущелье нарочный, покуда ты мыл золото на склоне. Тут я вспомнил твой рассказ, решил вскрыть письмо и вижу, что твой брат просит Силсби привезти тебя прямо к нему. Выходит, я только делаю то, что должен был сделать Силсби.

Все сомнения и подозрения, какие могли возникнуть у Кларенса, мигом рассеялись, едва он взглянул в твердые и решительные глаза своего спутника. Он забыл даже свое разочарование, охваченный радостью, что обрел такого замечательного друга и защитника. И если при первой встрече Кларенс проникся к нему бесконечным доверием, разоткровенничался, то теперь под влиянием какого-то нового, более глубокого чувства снова смущенно замкнулся в себе.

В Бак-Ай-Миллз они успели наскоро перекусить до прибытия почтовой кареты, и Кларенс заметил, что, несмотря на грубую одежду и разбойничью внешность его друга, все вокруг Явно относятся к нему с уважением и, пожалуй, не без почтительного страха. Во всяком случае, им беспрекословно предоставили два лучших места в карете, а когда Флин небрежно, почти надменно пригласил попутчиков выпить, это приглашение было с готовностью принято всеми, не исключая двух франтоватых пассажиров, которые до тех пор держались в стороне. Боюсь, что Кларенс с мальчишеской гордостью наслаждался этим доказательством необычайного влияния своего друга