Десять загадок наполеоновского сфинкса - Сергей Нечаев

Вместе с гвардейскими моряками и отрядом Парижской гвардии швейцарцы составляли элитные части отряда генерала Дюпона и существенно отличались по своим боевым качествам от молодых и неопытных 19-летних новобранцев так называемых временных полков и легионеров внутреннего резерва.

* * *

По мере приближения к горам Сьерра-Морена войска Дюпона начали все чаще беспокоить нападения вооруженных испанских крестьян. Не решаясь вступить в бой с основными силами французов, они атаковали лишь небольшие группы и отдельных солдат и офицеров. Так, например, отряд лейтенанта Шумахера, состоявший из 70 солдат 4-го швейцарского полка и сопровождавший обоз, был обстрелян и атакован несколькими сотнями испанцев. Швейцарцы мгновенно построились в каре, образовав из телег некое подобие крепости. Испанцы бросились врассыпную, оставив около сотни убитых и раненых.

В авангарде отряда Дюпона шел швейцарский батальон во главе с майором д’Аффри, потомственным военным, внуком генерал-лейтенанта, грамотным и храбрым. Впоследствии он станет полковником, командиром 3-го швейцарского полка.

Батальон, готовый к любым неожиданностям, двигался медленно, зорко глядя по сторонам. Заросшие лесом предгорья Сьерра-Морена всегда были излюбленным местом охоты местных жителей на диких животных, сейчас же здесь шла охота на людей.

Швейцарские наемники безжалостно отбивали любые нападения партизан и наводили ужас на лежавшие на пути деревни. Их мужество и дисциплина не раз отмечались в рапортах Дюпона. С новобранцами было сложнее: безусые юнцы плохо переносили длительные переходы, быстро выбивались из сил, таща тяжелые ружья и походные ранцы, отбивались от колонн. И если у настоящего солдата глаза есть и на затылке, то эти были, словно слепые котята, так и не понявшие, что игра в войну закончилась, и начинается настоящая война, с которой еще никогда и никому не приходилось сталкиваться в цивилизованной Европе.

13-тысячный отряд шел навстречу неизвестности, и буквально с каждым часом тревога возрастала. Самым ужасным было заболеть, стереть ноги или получить ранение: любая причина отставания от основной колонны таила в себе смертельную опасность. Партизаны были безжалостны к отставшим. В этом случае простой выстрел в спину был самым гуманным концом, но чаше несчастным перерезали горло или вешали на ветке дерева.

Время от времени попадались следы партизан: еще дымящиеся кострища, примятая трава, груды окровавленных веток и тряпок. Здесь готовили обед, там перевязывали раненых. Засаду можно было ждать за любым поворотом, за любой скалой.

Генерал Дюпон приказал усилить охранение и быть предельно осмотрительными. Безлюдье и тишина в горах — верный знак опасности, и уж кому, как не жителям горной Швейцарии, было знать об этом.

3 июня войска Дюпона перешли через узкое дефиле Деспеньяперрос горного массива Сьерра-Морена, прошли через населенные пункты Ла-Каролина, Гуарроман и Байлен и спустились в долину реки Гвадалкивир.

Далее дорога шла параллельно Гвадалкивиру, впадающему в Кадисский залив, до самого пункта назначения — порта Кадис.

Подходя к городку Андухар, французы узнали о мощном восстании, вспыхнувшем 29 мая в этой южно-испанской провинции Андалусия. Восстание имело центрами Севилью и Кадис. Хунтой Севильи было сформировано антифранцузски настроенное временное правительство. Испанский генерал Солано, обвиненный в симпатиях к французам, был повешен разъяренной толпой восставших. На западе провинция Эстремадура также была охвачена огнем восстания.

Узнав об этом, Дюпон сразу же начал просить подкреплений. В частности, он писал маршалу Мюрату: «Настоятельно необходимо, чтобы Жирондский корпус был воссоединен». Бесполезно…

От Андухара, перейдя 2 июня на левый берег Гвадалкивира, французы двинулись через деревни Мармолехо, Вилла-дель-Рио, Монторо и Эл-Карпио к Альколеа, где через большой каменный мост дорога вновь переходила на правый берег реки и вела уже непосредственно к Кордове.

Весь день 3 июня авангард генерала Барбу проводил рекогносцировку дороги на Кордову. Слухи о том, что восставшие собрали большую армию, доходили до Дюпона, и он ждал нападения, но не знал, когда оно произойдет и какими силами будет произведено. Очевидным было лишь то, что приятная «победная прогулка» подходит к концу.

И вот то, что должно было рано или поздно произойти, произошло. У моста через Гвадалкивир в Альколеа авангард генерала Барбу встретился с 14-тысячным отрядом испанских повстанцев и ополченцев из Кордовы под командованием дона Педро де Эчеварри. Произошло это рано утром 6 июня. Началась горячая перестрелка. Нерегулярные войска испанцев, несмотря на свою многочисленность, не представляли собой серьезной силы, и через три часа мост был взят. Французы, потеряв в этом деле не более 140 человек, решительно двинулись на Кордову.

Кордова — это Мекка западного мира, старинный андалусийский город, блистающий среди обломков былого величия и прекрасный, несмотря на разрушительную поступь веков. Здесь уже не было знаменитых висячих садов, прославленных арабскими летописцами, но все еще возвышался горделивый собор-мечеть с восемью сотнями колонн. Кордова — это город шестидесяти церквей и сорока монастырей. Здесь печать веков лежит на каждом строении, на каждом камне.

* * *

Подойдя к Кордове, солдаты Дюпона начали обстреливать центральные городские ворота из орудий. В три часа пополудни французская кавалерия бросилась в образовавшийся пролом, проникла на улицы города и принялась рубить всех без разбора. Вслед за кавалерией в город вошла пехота. С крыш домов на головы французов полилась кипящая вода, полетели камни. Испанцы защищались, как дьяволы, но ничто уже не могло им помочь — город был захвачен уставшими и обозленными войсками генерала Дюпона.

Остатки разбитой испанской армии бежали из своего прекрасного города, оставив его на милость победителя.

Но о милости победителя речь может идти только в случае, когда город сдается добровольно и встречает войска противника с хлебом-солью, символическими ключами и бравурной музыкой. Кордова отнюдь не была таким случаем.

Существует распространенное мнение, что, взяв Кордову, голодные французы пошли по испанским домам. Начались повальные реквизиции, которые офицеры даже и не пытались остановить. Дюпон понимал, что войскам после трудного и длительного марш-броска нужна эмоциональная разрядка, нужен отдых, нормальное питание, новая обувь и много чего еще, что обычно нужно солдату после боя. Все это было впоследствии поставлено в вину Дюпону.

Эти грабежи, неизбежные на войне, всегда крайне мучительны для мирного населения, которое никак не хочет с пониманием относиться к нуждам армии. Вот и в Кордове — ни о каком радушном приеме победителей не было и речи, а это еще больше озлобило французов, жестоко подавлявших любые зачатки сопротивления или выражения недовольства.

Ненависть же к французам стала даже не просто ненавистью, а неким безграничным фанатизмом. Чувство самосохранения, любовь к ближнему и даже к Богу — все это меркло по сравнению с величайшим негодованием, которое испытывали кордовцы к своим палачам.