Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова

Во мне раздается твой голос,

Бередящие душу последние слова,

Что ты всегда сильно любил,

И будешь продолжать оберегать меня.

Я храню в сердце твой ласковый взгляд,

Ослепляющий душу мою.

Представив тебя рядом с собой,

Я отдаюсь полузабытью.

Я пыталась тебя удержать,

Молилась всем небесным силам.

Но тщетны были эти попытки

И смерть унесла тебя к могилам.

Померкнув в непроницаемой тьме,

Ты принял призрачный силуэт долговечности.

И подарил мне надежду на то,

Что у нас состоится свидание в вечности.

Под мрачными сводами куполов,

Я навсегда попрощалась с тобою.

И под лучами разгоравшегося рассвета

Мы разделены кладбищенской стеною…

Глава 74

Джексон

Он пробыл в душевном заточении столько дней, мысленно создавал долгожданную встречу с детьми, репетировал слова у зеркала, что скажет, что сделает, когда его мысли примут реальные формы. И теперь все кончено. Не выиграл в заключительной битве своей жизни. Не довел до конца бой с болезнью. Он жил, верил, надеялся, любил… и в один миг ушел в пустоту, туда, откуда не возвращаются. Смерть никакими средствами не исцелишь.

И эти письма, переданные Милане и Питеру, были не зря. Он предчувствовал окончание жизненного пути. И не дает мне покоя одна мысль: «Что за удар, подорвавший его силы, постиг его?» Не могло в миг его состояние ухудшиться до смертельного. Догадываюсь, что за этим ударом стоит либо Брендон, либо кто-то другой. Но уже нет никакого значения задумываться на этот счет и искать виновных. Он приобщился к вечной жизни.

И какова бы ни была жажда бессмертия, все мы станем плодом для появления других существ. Мы рождены, чтобы умереть. На смену нам придут другие, которые пройдут короткий или длинный путь — решать главарю этих вселенских указаний, и превратятся в пепельный порошок, который покроет, как удобрение, землю.

Усиленный плач от истеричного приступа Миланы еще больше дерет всем сердце. Каждый ее крик открытым кинжалом пронзается в сердце. Вой от слез, разносимый в воздухе, сжимает горло, не давая прохода глотанию. Тягчайшую муку нанесла ей смерть отца. И я чувствую, как она невольно возвращается в день похорон дедушки, являвшегося для нее особым отцом, открывшим двери в жизнь.

Мне нельзя быть с ней, нельзя приближаться к ней ни на один шаг, но кроме меня в эту тяжелейшую секунду жизни ей никто не прольет бальзам на душу, который лишь немного, на крохотную долю утешит её. Лицо раскалывается от усилия держаться от нее на расстоянии. Ее скорбь удручает меня… Даже потерянная, убитая горем, без единой краски на лице она прекрасно выглядит в облегающем чуть ниже колен черном платье из бархата, с четырехугольным вырезом, строгими складками обрамляющими её узкую талию. Как же мне хочется забрать её отсюда поскорее, избавить ото всей печали! Но это недопустимо! Все мы знаем, что значит для человека отец! И заставить её уйти можно только силой. Я дал слово Нику, отцу, моему второму отцу, что не брошу её, чтобы ни случилось.

Услышав странный щелчок, будто мне померещились вспышки съемочного аппарата, я, дернувшись, оглядываюсь в черноту скопища и приглаживаю себя мыслями, что я постарался самым аккуратнейшим способом прилететь в Сиэтл. Брендон не должен никоим образом меня достать здесь и узнать, что я рядом с той, что — какая глупость — мешает жизни его дочери. В груди теплится надежда, что око злых людей не взирает из-под земли и не видит этого. Отпускаю грозные мысли, но подверженный напряжению от столь непредвиденных обстоятельств, происходящих в моей жизни, я поглаживаю ладонью любимую, вздрагивающую от каждого звука закапывания земельной ямы, которую окружают пришедшие и подоспевшие лишь к настоящему моменту. Несдерживаемая её скорбь прорывается и прорывается наружу. Остаться без нее — значит погибнуть. Быть с ней — значит погибнуть. От первого — умирает сердце. От второго — воздымается душа. Обреченный, пленяясь сном юности, я захлопнул дверь и сохранил то, что воспаряет ввысь, как при полете. Пускай, это будет шепот жизни, но… уж чудовищно сверкает огнями грудь от улыбки желанной. Такова сила любви!

Мать Миланы обдала меня косым презрительным взглядом, как только я выхватил ее дочь от гнусных замечаний рабочего, для которого закапывать умерших привычное дело и рассчитывать на душевное понимание таких людей безнадежно.

О смерти супруга Анна узнала от Миланы, которая все же позвонила ей сама. Её безразличие по отношению к случившемуся немыслимо потрясает меня. Объявив за день до похорон Марку: «Лжец, предатель-муж спился и добровольно покончил свою жизнь. Я и не подумаю вкладывать на его похороны свои деньги. Я всю жизнь верила этому лицемеру, а тот нагло спал с сучкой-подружкой», я рассудил, что возьму эти обязанности на себя. Кому еще? Милана не в силах даже принимать еду, осуществлять ей подготовку к такому событию — запрещено, Питер с Ритчелл в свадебном путешествии, которое пришлось им отложить и вернуться назад, остался я, пожилые родители Ника и моя мама. Но… я пошел бы на это, если бы и у Ника были родственники, способные выразить ему последнюю честь, поскольку этот человек своими руками вытащил меня из погребения заживо. Он отдал все состояние, что копил на «черный» день. «Об этом узнал Тайлер». В противном случае, если бы он и ничего бы для меня не сделал, то я, невзирая на это, отдал бы ему такую почесть за то, что он стал для меня отцом.

Тайлер помог перевести тело усопшего в другую страну. Я извещал звонком о смерти всех близких, знакомых Ника, которых и знал, и не знал, со слов Миланы, диктовавшей мне номера. Больше всех я опасался звонить брату. И мои опасения подтвердились. Сказав о кончине отца только на следующий день, — никак не мог заставить себя сделать это в день его смерти — он бросил трубку без единого слова. Ритчелл перезвонила через четыре часа и с ужасом рассказала, что стало с Питером после того, как он узнал о трагедии. Та давно не видела его таким опустошенным, безжизненным, плачущим… Он рыдал несколько часов подряд, приклеившись к стулу в гостиничном номере. Он бил себя в грудь, что столько времени таил злобу на того, кого считал своим настоящим отцом во всех смыслах. Смерть — высокомерная натура, она не ждет никого, поглощая нужную особь, жизнь которой подходит к концу. Смерть — это естественный процесс ухода человека в другой «свет», о которой так много написано, так много