Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

— нужен люфт, — проворчал сармат, дёрнув рукой. — Будто мне это нравится!

— Знаю, — покивал Хольгер, осторожно отодвигая Гедимина от разобранного экрана. — Только удивляюсь твоему выбору. Я знал, что сама идея биозащиты тебе противна, — но что настолько…

Гедимин сердито фыркнул.

— А ты что выбираешь? Твэл? Один из роторов?

Хольгер перевернул ближайшую пластину и прикоснулся пальцем к углублениям, оставленным под датчики.

— Сделай ещё одно. Здесь, немного ниже.

Гедимин мигнул.

— Зачем? Тут уже есть датчик. Ещё один не нужен.

— В том-то и дело, — отозвался Хольгер с еле слышным смешком. — И реактор не сильно пострадает от его отсутствия.

Гедимин поднёс руку к пластине, но остановился, с сомнением глядя то на неё, то на Хольгера.

— Уверен, что этого хватит? Один лишний датчик?

— Вот это мы и проверим, — прошептал химик, оглянувшись через плечо на светящиеся сборки. — При первом же запуске.

15 мая 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

В «реакторной яме» было непривычно темно — Гедимину даже пришлось зажечь подсветку на лестнице и на щите управления. Нужные ступеньки и — тем более — кнопки он нашёл бы на ощупь, но ожидались зрители, и сармат смутно чувствовал, что надо как-то к этому подготовиться.

— Где мой датчик? — Хольгер из-под руки Гедимина посмотрел на монитор. То, что он искал, было вставлено в самый «хвост» длинной цепочки разнообразных показателей — сдвоенная строчка, интенсивность сигма-излучения между двумя барьерами биозащиты вокруг реактора.

— Пока работает, — удовлетворённо кивнул Хольгер.

— Если его не хватит, я всё остановлю, — предупредил Гедимин, с подозрением глядя на конструкцию. Скруглённая стена биозащиты прикрыла её, и ничего не проступало наружу, — только рилкар, внешний слой кольцевого экрана, стеклянно блестел в свете маленьких белых лампочек. Хольгер проследил за взглядом Гедимина и еле слышно хмыкнул.

— Миниатюрная электростанция. Практически карманная. Но по мощности перекроет «Полярную Звезду». Хорошо будет когда-нибудь построить такие на Земле. Ещё лучше — на спутниках Сатурна. Представляешь базу где-нибудь на Титане или Энцеладе? И никаких пропадающих грузовиков с плутонием.

— Ирренций тоже выгорает, — напомнил Гедимин, прикидывая про себя срок службы одной загрузки. «Лет десять-двенадцать. Немного. Хотя…» — он задумчиво сощурился, вспоминая состав «выгоревших» твэлов. «Там плутоний и уран. Если перенастроить реактор в другой режим, сбавить омикрон и выдать пульсацию…»

— Энцелад, приём! — Хольгер постучал по его скафандру. — Кажется, я зря его упомянул… Линкен и Константин уже в отсеке. Им можно спускаться?

— Tza, — отозвался Гедимин, внося в память передатчика несколько пометок. «Надо подумать об обновлении топлива. Когда пройдёт вся эта спешка, поговорю с Хольгером…»

Ещё шестеро охранников, подозрительно косящихся на тёмный реактор, разместились вдоль стены, и Гедимин поморщился — там, где они встали, из них получались отличные тараны для облицовки.

— Стивен, выведи их наверх, — попросил он в коммутатор. — При аварии поднимете тревогу.

Цепочка экзоскелетчиков потянулась к лестнице, сармат покосился на оставшихся и пожал плечами.

— Приказ Маркуса — сопровождать объект. Особенно на опасной территории, — пробубнил в наушниках Стивен. Гедимин сердито сощурился, но промолчал.

— Ого! — Линкен, проследив за поднимающимися охранниками, повернулся к реактору и громко хмыкнул. — Это оно и есть? Эта твоя штука, то ли реактор, то ли бомба?

Константин ткнул его кулаком в плечо и сердито фыркнул.

— Это реактор, — отозвался Гедимин. — Никаких взрывов не будет.

— Ты всегда так говоришь, атомщик, — усмехнулся Линкен. — А потом я пропускаю самое интересное. Но если я здесь… может, и не будет. А где красная кнопка?

Гедимин молча ткнул в угол пульта. Большая красная кнопка была там — он даже приделал к ней завалявшийся светодиод, и она освещала ближайший монитор. Больше никаких функций у неё не было.

— Правильно, — одобрил кнопку Линкен, отходя к стене. — Константин, Хольгер, идите сюда. Пусть атомщик работает.

Он, прикинув что-то на пальцах, занял место немного в стороне от лестницы и отогнал от неё одного из охранников. Гедимин вспомнил, куда врезался главный ротор при последней аварии, и одобрительно хмыкнул — по крайней мере, Линкена им не придавит.

— Sa tatzqa? — отрывисто спросил он, поворачиваясь к щиту управления.

— Tiitzki, — вразнобой прозвучало в наушниках. Сармат кивнул.

— Attahanqa!

Ему всегда было не по себе в такие моменты — первый запуск реактора, с которым только он один во всём мире может управляться. Стержни поднимались медленно, сармат следил за монитором, — торопиться было нельзя, ирренций «вспыхивал» при любой оплошности. Много долгих секунд спустя подключились внешние облучатели — и реактор «зажёгся», выбрасывая на экран десятки стремительно меняющихся показателей. Одна из двух одинаковых строк в самом конце длинного столбца мигнула и погасла — датчик, установленный Хольгером, вырубился, и Гедимин не стал думать, что в нём могло отказать. Он ждал, когда выровняется сигма-излучение, и можно будет запускать роторы. Оно росло быстро, непрерывно, — если что-то и пульсировало внутри реактора, то отследить эти слабые колебания было невозможно. Гедимин ждал, глядя поверх монитора на блестящие золотистые щиты. Время тянулось мучительно медленно. Пока всё было цело.

— Attahanqa, — прошептал он, на мгновение прикоснувшись к правому виску, и сдвинул рычажок на пульте. Главный ротор, невидимый за сдвоенными экранами, сделал первый оборот — и поехал дальше, с каждой минутой разгоняясь всё сильнее. Сармат опустился на пол, прижал ладонь к облицовке, прикрыл глаза, — едва заметную, почти неуловимую вибрацию можно было почувствовать только так. «Сойдёт,» — решил он, когда придавленные к полу пальцы занемели, и уже было не отличить дрожь в них от слабейших колебаний поверхности. «Быстро не развалится.»

Через четверть часа в ход пошли малые роторы. Гедимин смотрел на неподвижный корпус и представлял себе, как разгоняется генератор, омываемый холодным зеленоватым свечением. «Хоть смотровое окно вставляй,» — ему было немного досадно. «Ничего