Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim

class="p">Арафат посетил Белый дом 2 января 2001 г. и в начале встречи заявил Клинтону, что он привержен достижению соглашения в течение всего оставшегося срока его президентства. Полученные Арафатом разъяснения, однако, не полностью сняли его озабоченность. Арафат не согласился с израильским военным присутствием в долине реки Иордан, хотел, чтобы зона суверенитета Израиля в районе Западной стены была сокращена и определена более точно, его не устраивала формула Клинтона о праве на возвращение. По всем этим вопросам, и особенно по вопросу о праве на возвращение, Клинтон, похоже, встал на сторону израильтян. Он также подтолкнул Арафата к смягчению своей позиции, указав на то, что Барак сильно отстает от Ариэля Шарона по результатам опросов и что победа Шарона значительно ухудшит положение палестинцев. К этому времени Арафат уже устал слушать американцев о внутренних проблемах Барака, поскольку у него было достаточно своих собственных. Арафат утверждал, что дал Клинтону квалифицированное "да", хотя оговорки, которые он зарегистрировал, все еще оставались в силе. Позднее Клинтон решил представить квалифицированное "да" Арафата как "нет". Но в то время он говорил иначе. После встречи Клинтон позвонил Бараку и сообщил ему, что Арафат положительно отреагировал на параметры мира, хотя и с оговорками.

В своих мемуарах Клинтон пишет, что Арафат показался ему растерянным и не вполне владеющим фактами. Он предполагает, что пожилой палестинский лидер просто не смог совершить последний прыжок от революционера к государственному деятелю. Это было удобное и корыстное объяснение президента, который ждал последнего месяца своего восьмилетнего пребывания в Белом доме, чтобы выдвинуть свой первый серьезный набор предложений по урегулированию израильско-палестинского конфликта. Арафат вновь стал козлом отпущения в политике обвинений, как и после провала саммита в Кэмп-Дэвиде. Саиб Эрекат утверждает, что за ужином весной 2001 года, когда бывший президент находился с визитом в регионе, он спросил его, почему он ложно сообщил миру, что Арафат отверг его параметры. Эрекат напомнил Клинтону, что он был с Арафатом в Белом доме, когда тот сказал ему, что принимает его параметры с некоторыми оговорками и уточнениями. По словам Эреката, Клинтон ответил овчаркой: "Мне сказали, что если я этого не скажу, то в Израиле не будет лагеря мира - Бараку придет конец".

Билл Клинтон вложил значительную часть своего личного авторитета в поиски решения палестино-израильского конфликта, но столь откровенно склоняясь в сторону Израиля, он также способствовал провалу этих поисков. Во время выборов в Израиле Клинтон отказался от всякой претензии на беспристрастность и выступил в роли спин-доктора Барака. Он пропагандировал изложение Бараком событий предшествующих шести месяцев, чтобы помочь Бараку переизбраться, но это изложение имело серьезные недостатки. Барак утверждал, что в Кэмп-Дэвиде он сделал Арафату самое щедрое из возможных предложений и что Арафат отверг это предложение и перешел к насилию. Однако в Кэмп-Дэвиде Барак предложил 89,5% территории Западного берега, тогда как в декабре 2000 года он предложил 97%. Возможно, хваленое щедрое предложение июля 2000 г. было не таким уж щедрым.

 

Беседы в Табе

Оговорки, сделанные обеими сторонами, не помешали им направить свои команды для проведения переговоров по постоянному урегулированию на основе параметров Клинтона. Переговоры проходили в отеле "Хилтон" на египетском курорте Таба на Красном море и продолжались с 21 по 27 января 2001 года. Израильскую команду возглавлял Шломо Бен-Ами, в нее входили и другие видные члены "голубятни мира", в том числе Йосси Бейлин, Йосси Сарид и Гилад Шерр. С точки зрения палестинцев, более умеренную группу переговорщиков трудно было бы себе представить. Однако палестинские переговорщики во главе с Ахмедом Кури действовали медленно и осторожно из-за смены администраций в Вашингтоне и неопределенности будущего правительства Барака. В одном отношении саммит в Табе был необычным: на нем не было американских представителей. Новый президент-республиканец Джордж Буш и его советники решили не вмешиваться в ближневосточный мирный процесс, по крайней мере, на начальном этапе.

С израильской стороны было высказано резкое несогласие с началом мирных переговоров в столь близкое время к выборам премьер-министра. Проведение переговоров в такое время считалось некорректным, нерегулярным и даже неконституционным. Однако никто не сомневался, что даже если соглашение будет достигнуто, оно не может быть подписано нынешним правительством, а должно быть вынесено на всенародный референдум после выборов. Советники Барака разделились на две школы, обе из которых были связаны с тем, как победить на предстоящих выборах. Первая школа, в которую входило большинство членов кабинета мира, считала, что прорыв в Табе вернет разочарованный еврейский лагерь мира и палестинских израильтян в лоно партии. Вторая школа, состоявшая из предвыборного штаба Барака, советовала ему разорвать контакты с Палестинской автономией и активизировать военные действия против нее, чтобы привлечь на свою сторону плавающих избирателей и захватить центральное место в израильской политике. Сам Барак колебался между этими двумя вариантами, то принимая один, то другой. К этому времени он потерял уверенность в себе и потерял свой путь. В ходе предвыборной кампании Барак проявил худшие черты своей извилистой личности: самолюбие и высокомерие, коварство и манипулирование, и самый плохой из менеджеров. Кроме того, он стал жертвой собственной пропаганды. Многие израильтяне всех политических взглядов поверили в историю о "щедром предложении", которое он якобы сделал Арафату в Кэмп-Дэвиде. Поэтому они склонны были рассматривать насилие второй интифады как ответное предложение Арафата на якобы великодушное предложение.

Накануне конференции в Табе у Барака на первом месте стояли предвыборные соображения. Но в его гиперактивном сознании крутилось множество других идей, порождая путаницу и противоречия. Записка, которую он набросал Шломо Бен-Ами во время обсуждения в кабинете министров накануне Табы, отражает эту неспособность наметить четкий и последовательный курс. Записка гласила,

Шломо шалом

Огромная готовность к болезненному, но не унизительному урегулированию. (право на возвращение).

Жизненно важно сохранить надежду... но с реализмом - нет согласия, потому что мы настаиваем на том, что жизненно важно для Израиля (отсутствие права на возвращение, соответствующие поселенческие блоки, Иерусалим и святые места и меры безопасности).

-Главное, что должно быть разрушено, - это попытка Шарона охарактеризовать правительство как отстающее от Арафата. Мы должны уверенно говорить о решимости достичь соглашения - если оно возможно. И о том, что во всех отношениях с палестинцами мы будем настаивать на том, что жизненно важно для Израиля, и о целенаправленной борьбе с террором.

-Результаты будут гораздо лучше, чем показывают опросы.

-Наши проблемы - возбудить энергию среди левых (время чрезвычайное, мы все заплатим за правительство Шарона) и это для того, чтобы выцарапать еще 1-2% у правых, и тогда мы победим.

Эхуд