От Пекина до Берлина. 1927 - 1945 - Василий Чуйков

Мы имели сильную авиацию, но она привлекалась для ударов по тем же позициям, на которые нацеливалась артиллерия. Без данных разведки летчики не могли знать о тщательно замаскированных вражеских рубежах обороны в лесных массивах.

На основании директивы командующего фронтом мы строили боевой порядок так, чтобы артиллерия всех корпусов и дивизий участвовала в артиллерийской подготовке и в артиллерийском наступлении. Все три корпуса располагались в линию. В 4‑м и 29‑м гвардейских стрелковых корпусах в первом эшелоне шли две дивизии, в 28‑м – только одна. Во втором эшелоне каждый корпус имел по одной дивизии. 39‑я гвардейская дивизия из 28‑го корпуса оставлялась в армейском резерве. На каждую дивизию первого эшелона (их было пять) приходилась полоса наступления шириной в 1400 метров. Дивизии держали два полка в первом эшелоне, один – во втором.

Чтобы уточнить истинный передний край обороны противника, учитывая при этом, что враг, предугадав наше наступление, мог отвести главные силы с переднего края на вторую позицию или на Зееловские высоты, решением фронта была произведена разведка боем. Она проводилась 14 апреля 1945 года, за два дня до начала Общего наступления. Для участия в ней от каждой дивизии привлекался усиленный батальон с танками и артиллерией.

Решение о проведении разведки боем за два дня до наступления мы в нашей армии приняли к исполнению. В директиве комфронта категорически требовалось проводить подготовку к наступлению в полной скрытности. Бойцам разрешалось сообщить о нем лишь перед самой атакой.

Если под Ковелем и на Висле разведка боем проводилась за два часа до наступления и затем перерастала в общее наступление, то сейчас командование фронта отказалось от такого метода.

Вместе с тем командующий фронтом предложил новый прием: сосредоточить на участке прорыва множество прожекторов, перед атакой, которая будет проводиться ночью, осветить поле боя и ослепить противника.

– На специальном учении, организованном маршалом Жуковым за неделю до наступления, мы, командующие армиями и корпусами, на себе проверили действие прожекторов как в наступлении, когда они светили с тыла, так и в обороне, когда свет бил в лицо. Получалось неплохо…

Разведка боем по всему фронту проводилась 14 апреля. В 7 часов 40 минут 14 апреля, после десятиминутного артиллерийского налета. Разведывательные батальоны дружно атаковали первую позицию противника и на участке наступления 8‑й гвардейской армии захватили ее, продвинувшись вперед до двух-четырех километров. То же самое было и на участке соседа справа – 5‑й ударной армии. Противник, застигнутый врасплох, понес потери и отошел на вторую позицию.

Во время разведки боем мы захватили пленных из 20‑й моторизованной и 303‑й пехотной дивизий противника. Среди них был капрал из 303 пехотной дивизии. На допросе он сказал:

– Германии через две недели капут!..

– Почему? – спросили его. Он подумал и ответил:

– Ваше наступление четырнадцатого апреля было не основное. Это только разведка. А дня через два-три вы начнете гросснаступление. До Берлина будете наступать около недели, да за Берлин будете драться тоже около недели. Так что дней через пятнадцать-двадцать Гитлеру капут.

Немецкий капрал оценивал обстановку, пожалуй, лучше многих фашистских генералов. Он не ошибся, что 14‑го была разведка; он не ошибся и в том, что дня через два-три начнется наше основное наступление, и точно предвидел результат его.

Оставшиеся в руках противника господствующие высоты в Зееловской гряде давали возможность вести наблюдение за всей долиной, где сосредоточивались наши войска. Нам очень трудно было скрытно производить передвижения. А хотелось незаметно подвести войска, особенно артиллерию и танки, к исходным позициям. Но как это сделать, когда противник отчетливо видит наши позиции не только на плацдарме, но и на восточном берегу? Даже ночная темнота не выручала нас: враг прощупывал местность лучами прожекторов. А мы не открывали по ним огня: артиллеристам было приказано не выдавать себя, молчать до последней минуты. Гасли прожекторы – вспыхивали осветительные бомбы, сброшенные с разведывательных самолетов, и вся долина опять была как на ладони, перед глазами гитлеровцев.

Маскировка войск усложнялась тем, что деревья еще не распустились, а закапываться в землю не давали вешние и грунтовые воды. Копнул один раз штыковкой – и ямка сию же минуту заполняется мутноватой водой.

Как всегда, перед наступлением активизировалась работа политических органов, партийных и комсомольских организаций с людьми. Как только была получена боевая задача, Военный совет армии созвал собрание партийного актива штаба, политического отдела армии с участием командиров и начальников политических отделов корпусов и дивизий. Товарищи делились своими думами, советовали, как лучше организовать работу в войсках. Среди других предложений партийный актив единодушно одобрил и такое: «В ночь накануне наступления все части и соединения выносят на передний край в первую траншею боевые гвардейские знамена, чтобы каждый боец видел, что он идет в этот бой вместе со своими товарищами, бойцами и командирами, со святыней части – боевым Красным знаменем – символом революционных идеалов и священного стремления всех честных людей земли к свободе и счастью человечества».

Со штабными офицерами и командирами всех степеней (до роты и батареи включительно) на рельефных планах был разыгран ход наступления. Особенно тщательно отрабатывались управление войсками и ввод в бой вторых эшелонов.

Ночь на 16 апреля показалась мне очень долгой. Так всегда бывает, когда ждешь решающих событий.

Перед рассветом на мой командный пункт вблизи поселка Рейнтвейн приехал Г. К. Жуков. К этому моменту войска армии уже заняли исходное положение. Командиры частей вышли с гвардейскими знаменами на передний край. Бойцы клялись у знамени, что с честью выполнят боевые задачи. Взвивались в небо осветительные ракеты, в их свете Ленин, как живой, смотрел на воинов с алых полотнищ боевых знамен, словно призывая к решительности в заключительном сражении с ненавистным врагом.

Пять часов утра по московскому, три часа по берлинскому…

В это время в траншеях подаются команды на вынос знамени. Все делается тихо. Над позициями ночная темь.

Секундная стрелка на часах командующего фронтом подошла к черте, и вмиг стало светло. В ярких всполохах артиллерийской канонады мы увидели над траншеями движущиеся вперед развернутые знамена. Их несли к исходным позициям для штурма.

Накатился сплошной гул вулканической мощи. Шутка ли: ударили залпом и продолжали бить и бить сорок тысяч орудий!.. Казалось, качнулась вся приодерская равнина. Клубы пыли и дыма стеной вздыбились до самого неба.

В полосе нашей армии зарево артиллерийского огня полыхало так ярко, что с командного пункта трудно было зримо ощутить первый момент светового удара прожекторов. Не уловив его, мы с командующим фронтом даже спросили, почему прожекторы не включены. И были удивлены, когда нам ответили, что прожекторы действуют…