Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

(документы, воспоминания, хроника)» (Новгород, 1979. Вклейка)).

Приехав с Ефимом Анисимовым и Кондратом Конофальским в понедельник в Нижний Новгород и, тут же в Губком РСКМ — «брать быка за рога»:

— Что за дела тут у вас в городе творятся, товарищи? Почему на улице можно избить комсомольца, силой увести у него девушку — изнасиловать её толпой и, не понести за это никакого наказания?

В ответ — ни «бе», ни «ме», ни «кукареку».

— Чем занимается сознательная молодёжь — кроме как собраниями, митингами, да субботниками в пользу детских домов? Вы увлеклись пустопорожней говорильней, товарищи! А меж тем знаете, сколько детей сиротят каждый год хулиганы?

«Наезд» на комсомольскую номенклатуру продолжается:

— Наши отцы не боялись на царскую каторгу и на виселицу идти, а мы с вами выходит — боимся навести порядок в собственном городе⁈ Да, грош нам цена!

«Наезд» становится всё плотнее и плотнее:

— Окопались здесь, да? Пригрелись! Вас то не бьют по голове кастетами и не тащут ваших девок в кусты… Вам похуй, да⁈

Переходим на идеологию:

— Комсомол — это боевой отряд Коммунистической партии, а не пассивные гомо… Хм, гкхм… А не попутчики да статисты — равнодушными глазами смотрящие на то, что творится вокруг!

Наконец, члены Волисполкома «скисли» и морально готовы — чтоб об них ноги вытирали. Однако, в политической борьбе «лежащих» принято добивать:

— А за каким чёртом, извиняюсь, мы вам членские взносы платим? Чтоб вы сопли зелёные, здесь перед нами жевали⁈

Нет, это вовсе не я так «ребром» ставил вопрос! Это всё мои ребятишки — согласно моим «инструкциям»… Здесь же и сам виновник этого «грандиознейшего шухера» — Вася Пупкин с перебинтованной как у египетского городового головой, намертво вцепившийся в руку Елизаветы. Растерявшийся, в смятении… Но, говорящий на бесчисленных собраниях правильные и нужные слова:

— Товарищи! На моём и моей девушки месте, мог бы очутиться каждый из вас!

Вынырнувшие из-за него Ванька да Санька, хором спрогнозировали дальнейшее развитие событий при таком раскладе:

— Дождётесь! Прямо в кабинетах вас хулиганы изнасилуют!

Тех, аж передёрнуло.

Я тоже здесь присутствовал конечно же, эдакий — бритый наголо, всегда улыбчивый паренёк в поношенной кожаной куртке с незапоминающимся лицом. Иногда выступал с речью — но чаще, к кому-нибудь подходил и что-нибудь шептал ему на самое ушко… Ну, или ко мне подходили и спрашивали совета… Не всегда свои, кстати.

Ни с кем не сорясь, не произнося вслух особенно громких слов, потихоньку-помаленьку — я стал эдаким «мировым судьёй», примиряющим стороны.

* * *

А страсти меж тем, кипели воистину нешуточные!

Уже во вторник были опубликованы мои статьи (почти все) в газетах, а со среды — валом пошли «ответные» письма читателей. Тогда же, стали прибывать отряды комсомольцев из уездов и волостей, с теми же требованиями: покончить с хулиганством — как с пережитком проклятого прошлого. С ними я и Ефим Анисимов, тут же нашли общий язык — среди провинциальных руководителей тоже имелись весьма амбициозные личности, которые открыто кричали побледневшим лидерам Губкома РСКМ:

— Сами не справляетесь, освободите место для тех кто сможет!

— ДОЛОЙ!!! — скандировала толпа, — СЛАБАКИ, ТРЯПКИ, ТРУСЫ — ТАКИМ НЕ МЕСТО В КОМСОМОЛЕ!!!

Не… Члены Нижегородского Губкома — тоже были ребята боевые! С одним из них, Ларионовым Николаем Николаевичем — участником Гражданской войны на Севере, красным партизаном и узником «демократического» концлагеря на острове Мудьюг, я даже успел подружиться.

Ну, или почти успел.

Но эти, ныне дорвавшись до «кресел» — уже несколько успокоившиеся на занятых тёплых местах и, «сытые»… Вернее — пресыщенные властью. Они, не ожидали такого развития событий и растерялись от столь неожиданного и бурного напора.

А наши из провинции — амбициозные и «голодные» до властных должностей, а с ними — до всех положенных по должности «почестей»!

В результате, им удалось (под моим чутким руководством, разумеется) урвать себе «место под Солнцем» — Ефим Анисимов, Кондрат Конофальский и ещё один парень из Ардатова вошли в состав Бюро Губкома РСКМ.

Те, в основном пришлые — принесённые в Нижний Новгород мутными потоками великой русской Смуты. Я, хоть не имею достоверной информации по каждому на своём компе, но почему-то уверен — они у нас надолго не задержатся…

Наши — местные: им здесь жить, учиться, работать и растить детей.

На многих заводах прошли митинги, по городу прошла демонстрация молодёжи, к которой присоединились и многие сторонние горожане. Участники её пели напечатанный в газетах «Антихулиганский гимн молодёжи»:

'… А нам от северных морей, вдаль до южных рубежей

От Курильских островов, до Балтийских берегов

Чтоб на земле сей был бы мир, но если красный командир

Позовет в последний бой, Вася Пупкин — мы с тобой!'.

Демонстранты несли транспаранты и скандировали написанное на них:

— ХУЛИГАНСТВУ — НЕТ!!! ВАСЯ ПУПКИН — МЫ С ТОБОЙ!!!

Во главе демонстрантов все наши и, я среди них тоже — надрываю голосовые связки.

Вдруг, слышу сзади-сверху вместе с надвинувшейся на меня исполинской тенью:

— Слова «Гимна» — твои, Серафим?

Никак, Голованов?…Точно!

— Да, куда мне до народных поэтов! В газете напечатали — не читал, что ли?

Усмехается добродушной улыбкой великана:

— Опять скромничаешь?

Поздоровались за руку на ходу и представляю своим:

— Ребята, это — Александр Голованов! Александр, это — наши ульяновские ребята: Ефим, Кондрат, Елизавета…

Замечаю: Голованов, задержал ладонь Лизы в своей руке — несколько дольше положенного… Однако, всего лишь — «продолжения» не последовало.

— А это — Санька да Ванька… Или — Ванька да Санька, их и мать родная не различит. Хахаха!

— ХАХАХА!!!

После знакомства с Головановым, мнения ребят — после оценивающе-уважительных взглядов на его фигуру, было единодушным:

— Ну, теперь хулиганам точно — карачун!

Александр, пристроился рядом и зашагал, отобрав у кого-то из наших рейку транспаранта:

— Ты я, вижу — работу уже не ищешь…

— Был бы человек — работа на его шею отыщется! Как сам то?

Кратко рассказали друг другу некоторые — самые важные события, произошедшие в наших жизнях после расставания.

— Мама моя про тебя часто спрашивает… Куда, мол наш «скромный поэт» исчез?

— Передавай огромнейший привет уважаемой Вере Ивановне и скажи: как только появится возможность — тотчас предстану пред её очи!

Однако, хотя с Александром Головановым в разгар операции «Хулиганов нет» общаться приходилось довольно частенько — «предстать» перед его мамой, в тот