История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Иванович Ковалёв

моряками. С их помощью местному квестору удалось подавить заговор в самом начале. Присланный Тиберием с сильным отрядом военный трибун арестовал всех руководителей заговора и доставил их в Рим, где уже стали ходить разные тревожные слухи.

Все это заставило Тиберия усилить военное начало в Империи. Он сам стал всюду появляться с военной охраной (даже в сенате!). Преторианские когорты были переведены в Рим, где для них построили специальные казармы (23 г.). Их начальник Л. Элий Сеян сделался первым лицом после императора. Сеян, как уже было сказано, сыграл печальную роль в истории царствования Тиберия. По-видимому, он хотел стать преемником императора или, быть может, даже намеревался свергнуть его. Сеян вел систематическую и определенную политику, возбуждая подозрения Тиберия против семьи Германика и близких к ней лиц. Ходили упорные слухи, что он отравил Друза, сына Тиберия, и намеревался жениться на его вдове Ливии[398]. Концентрация преторианцев в Риме имела целью сделать Сеяна в решительный момент хозяином в городе. Не без его влияния Тиберий в 26 г. уехал из Рима, сначала в Кампанию, а затем на о-в Капри (Саргеае).

Однако планы всесильного временщика стали известны императору благодаря Антонии, матери Германика, открывшей глаза Тиберию на его фаворита (31 г.). Нужно было действовать крайне осторожно, принимая во внимание огромное влияние, которым пользовался Сеян. Тиберий с большим искусством организовал своего рода контрзаговор. Не подавая виду Сеяну, что он догадывается о его замыслах, император с помощью одного преданного ему преторианского офицера Сертория Макрона посредством щедрых подарков отвлек преторианцев от Сеяна. Когда же почва была подготовлена, в сенате огласили письмо императора (сам он находился на Капри) с обвинением Сеяна в измене. Сенат вынес ему смертный приговор, и временщик был казнен. Вслед за ним подверглось казни много его друзей и сторонников. Префектом претория был назначен Макрон.

Дело Сеяна показало Тиберию, что даже среди своего ближайшего окружения он не может чувствовать себя в полной безопасности. Это еще больше усилило его подозрительность и ненависть к людям. Террористический режим достиг после этого своего апогея.

Внутренняя политика Тиберия с самого начала была направлена к ликвидации некоторых «демократических» элементов принципата. Так, выборы магистратов были перенесены в сенат[399], а законодательная деятельность комиций фактически отмерла. Сенат, особенно в первые годы правления Тиберия, пользовался большим авторитетом: император ставил на его обсуждение важнейшие дела и очень считался с его мнением. Но в дальнейшем, по мере роста оппозиции и усиления мрачной подозрительности Тиберия, он все больше переходил к чисто автократическим приемам управления, а сенат превратился в простое орудие террористической системы.

Еще в 26 г., под влиянием болезненной мизантропии и уговоров Сеяна, Тиберий уехал из Рима. Смерть Ливии углубила пропасть между ним и семьей Германика. Наконец, заговор Сеяна явился решающим этапом на пути развития системы казней, ссылок и конфискаций. Судебная компетенция сената, изредка применявшаяся еще при Республике, теперь была широко использована для судебных процессов по обвинению в измене или, еще чаще, в оскорблении величества (laesae maiestatis). Старый закон 103 г. об оскорблении величия римского народа был перенесен на особу императора и послужил широкой «юридической» базой для преследования всех элементов, оппозиционных новому режиму. Разумеется, при этом была масса злоупотреблений: сводились личные счеты, наживались доносчики, так как они получали 25 % конфискованного имущества, и т. д. Хотя император старался бороться с этими злоупотреблениями, обстановка была такова, что систематическая борьба с ними была невозможна.

Однако, несмотря на отрицательные черты своего характера, Тиберий был прекрасным администратором, прошедшим хорошую школу под руководством Августа. Он отличался бережливостью и проводил строгую экономию в расходовании государственных средств (за что его не любил римский плебс). Провинции при нем находились в относительно хорошем состоянии. Тиберий строго наблюдал за провинциальными наместниками, о чем говорит большое число процессов о вымогательствах. Он неоднократно выдавал большие субсидии городам, пострадавшим от землетрясений. В новых провинциях (в Галлии, на Дунае, в Испании) производились большие работы по постройке дорог. В Италии он энергично боролся с разбоями и достиг в этом отношении больших успехов. Труднее было бороться с другим наследием гражданских войн — аграрным кризисом в Италии. В 33 г. сенат предложил состоятельным людям (главным образом представителям ростовщического капитала) вложить 2/3 их капитала в землю. Это вызвало жестокий финансовый кризис, так как кредиторы стали энергично взыскивать долги. Тиберий смягчил кризис созданием особого заемного фонда из средств фиска.

Последние годы своего правления Тиберий провел в полном уединении на о-ве Капри, почти забросив государственные дела. Ими руководили префект претория и градоначальник столицы. Уединенная жизнь императора породила массу слухов о чудовищном разврате и утонченных жестокостях, которые он практиковал на Капри. Едва ли в этих рассказах много достоверного. 16 марта 37 г. император умер на вилле на Мизенском мысу, не оставив никаких определенных указаний о преемнике[400]. Свое имущество он завещал в равных долях внучатому племяннику Гаю Цезарю, единственному оставшемуся в живых сыну Германика и Агриппины[401], и родному внуку Тиберию Гемеллу. Общественное мнение было настроено в пользу Гая, сына популярного Германика. Префект претория Макрон также стал на его сторону, что сыграло решающую роль. Войско и население принесли Гаю присягу, а сенат оформил его права по образцу Тиберия. Гемелл был устранен от сонаследования.

Светоний (Тиберий, 23—24) с возмущением рассказывает о той комедии, которую разыграл Тиберий, принимая власть в наследство от Августа: «Хотя Тиберий без колебаний вступил в обладание властью и стал ею пользоваться, хотя он уже окружил себя вооруженной охраной, залогом и символом господства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию. То он с упреком говорил умоляющим друзьям, что они и не знают, какое это чудовище — власть, то он двусмысленными ответами и хитрой нерешительностью держал в напряженном неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклоненными просьбами. Некоторые даже потеряли терпение, а кто-то среди общего шума воскликнул: "Пусть он правит или пусть он уходит!". Кто-то в лицо ему заявил, что иные медлят делать то, что обещали, а он медлит обещать то, что уже делает. Наконец, словно против воли, с горькими жалобами на тягостное рабство, возлагаемое им на себя, он принял власть. Но и тут он постарался внушить надежду, что когда-нибудь сложит с себя власть; вот его слова: "...до тех пор, пока вам не покажется, что пришло время дать отдых и моей старости".

Много колоритных фигур было в окружении Тиберия, но двое заслуживают особого внимания как