Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин

Брусникиным-то, может, в доме ихнем какую ни есть зацепку и углядишь. Вона Фома в ворота заходит, с ним и прогуляйтеся.

– Договорились, заодно и к Гороху загляну, попрошу матушку царицу нашим сотрудникам научной литературой мозги не засорять. В вопросах прогресса и образования спешить не надо…

– Неужто Митеньку соблазнила? – ахнула Яга.

– Увы, – сурово подтвердил я. – Он теперь всё отделение психоанализом достанет, так что без крайней надобности постарайтесь не пересекаться.

– Свят, свят, свят…

– Вот именно!

С Еремеевым поздоровался уже во дворе. Молодой начальник стрелецкой сотни за этот год успел стать мне надёжным и многократно проверенным товарищем, которому я доверял практически безоглядно. Хотя отношения наши строились исключительно как служебные, то есть в кабаках вместе не сидели, по девкам на пару не бегали и в баню на Новый год не ходили. Определённая субординация, может быть, и добавляла некую толику холодности, но, с другой стороны, избавляла от фамильярности, в плане которой тот же Митька – просто бич божий!

– Доселе не было у нас такого, чтоб девиц красть да косы резать. Потому как проку в том ни на грош… – неторопливо рассуждал Фома. – За девичий позор одно наказание – родственники башку оторвут! Так что полюбовно оно выгоднее будет. А косу резать? Это уж совсем падшая девка быть должна, и то за баловство по головке не погладят…

– С твоих слов получается, что весь смысл преступления в попытке очернить работника милиции?

– Выходит, что так… Однако зачем, опять не пойму?! Митьку твоего и так, почитай, всё Лукошкино как облупленного знает. Дурак он, конечно, да сердцем отходчив и зла на душе не таит. Такой безвинную девицу зазря не обидит…

– А если она сама ему косичку с бантиком на память оставила? – от нечего делать предположил я (версия глупая, но…). – Хотя тогда бы он помнил… Яга его полностью оправдала и сейчас проводит экспертизу на предмет дознания чужеродных запахов, отпечатков пальцев и прочего.

– И велика ли надежда?

– Шанс есть, но, честно говоря, очень зыбкий, мелкий и дохлы-ы-ый…

У ворот Брусникиных нас встретила небольшая группа соседей и вездесущий дьяк Филимон Груздев… в новом парике. Ей-богу, я сначала глазам своим не поверил! Макушку дьяка украшало косо сидящее сооружение из белёной пакли – классический парик английского судопроизводства. Засаленный колпак гордо венчал узкое чело, а на затылке вызывающе торчали уже две косички. Я мысленно помянул нехорошим словом активную государыню и не ошибся…

– Вот как спешит милиция простому человеку в подмогу и утешение! – громко начал опытный скандалист, обращаясь, собственно, ни к кому, но ко всем в целом. – Сколь велико горе материнское, глубока печаль отцовская, безмерна скорбь сестринская, необъятно отчаянье братское, а они и не торопятся, собаки сутулые!

– Гражданин Груздев, освободите проход от греха подальше, – вежливо козырнул я.

– Ан не будет по-твоему, злой сыскной воевода! – трусливо приосанился дьяк, стараясь держаться подальше от Еремеева. – Ибо волей матушки царицы, дай ей господь долгих лет и процветания, назначен я народу лукошкинскому наипервейшим ад… адв… адвукатом! Сие означает – от произвола милицейского заступник и оградитель!

Мы с Еремеевым обменялись взглядами, полными зубной боли. Лидия Адольфина Карпоффгаузен – женщина хорошая, старательная, но, как большинство австриек, честная и доверчивая. Неистребимый Филимон Митрофанович легко обнаружил её слабую струнку и теперь изо всех сил корчит из себя едва ли не доверенное лицо государыни.

– Фома, будь другом, пообщайся тут с местной адвокатурой, – вздохнув, попросил я. – Только по голове сильно не бей – парик помнёшь, он нас по судам затаскает. А я пока в дом пройду.

Сотник коротко кивнул, но уже в воротах меня встретил негостеприимным иканием пьяный отец семейства:

– Чаво надоть?

– Пришёл поговорить о вашей дочери.

– С чавой-то?

– Гражданин Брусникин, что за тон?! – несколько сбился я. – Ночью вы с супругой явились в отделение с просьбой отыскать вашу пропавшую дочь. Мне нужно…

– Вот и ищи! Затем ты и милиция, а в дом не пущу!

– Но… почему?

– А вот так! Потому как на то моя хозяйская воля! Мы теперича права знаем, умны люди объяснили… – продолжал изгаляться мужик, и у меня непроизвольно сдвинулись брови. Дьяк демонически хохотал, издали показывая нам язык: дескать, обломись ты на этом месте, ирод в погонах!

Положение самое идиотское… На моей памяти никогда ещё не было случая, чтобы отец (в здравом уме!) чинил препятствия тем, кто (по его же заявлению!) ищет его же пропавшего ребёнка! Самоуверенную ухмылочку жутко хотелось смахнуть кулаком. Это как раз-таки было бы очень педагогично!

Я сосчитал в уме до десяти и медленно повернулся к Фоме:

– Сотник Еремеев, пожалуйста, отпустите дьяка, он мне понадобится как понятой. А вот гражданина Брусникина следует немедленно сопроводить в отделение. Ни свет ни заря, а он уже пьёт в рабочее время!

– Да ты не ополоумел ли, участковый?! – пытаясь встать на цыпочки, взревел ткач, бледнея и краснея попеременно.

– А за оскорбление при исполнении дать пятнадцать суток! – безжалостно добил я. – Будете трудиться на озеленении родного города, строительных объектах и чистке общественных канализационных систем. Филимон Митрофанович, прошу вас, не откажите поучаствовать!

Дьяк мгновенно надулся от важности и, первым отпихнув недалёкого главу семейства, шмыгнул мимо него во двор. Грозный Еремеев молча положил тяжёлую ладонь на плечо жертвы «милицейского произвола»…

В доме нас встретила целая орава счастливых ребятишек, двое нанятых работников и задёрганная, усталая хозяйка. Понятой Груздев, возбуждённо пританцовывая, рвался сию же минуту приступить к повальному обыску, но мне требовалось всего лишь поговорить:

– Значит, так никто ничего и не знает?

– Да уж с ночи, поди, всех соседей да подружек обегала. Совсем запропала девонька моя…

– Найдём, не переживайте.

– Да тока бы живая была, – тихо всхлипнула женщина. – Сотрудник-то ваш, бугай известный, про косу девичью молчит небось…

– Мы проверили, он ни в чём не виноват. Баба Яга на данный момент проводит ряд следственных экспертиз, может быть, появятся новые улики. – Опустив глаза, я попытался перевести разговор: – Скажите, а почему ваш муж так неадекватно себя ведёт – грубит, что-то из себя изображает, в дом меня не хотел пускать…

– Кто ж его разберёт, что у пьяного на уме… С утра деньги где-то раздобыл, зенки залил, вот и хорохорится. А может, и так угостили, ему вольно языком трепать. Да вон хоть конфеток детям принёс…

– Конфеток? – непонятно зачем переспросил