Живой проект - Дарья Еремина

— Упс…  — Вера перевела виноватый взгляд с рабочей стены на Петра.

— Что?

— Я тебе вколола…  кое-что из списка.

— Вынь фильтры! Просто вынь их из меня!

— Хорошо. Тебя здесь похоронить или Королеву отвезти?

— Свяжись с Марком.

— Встретимся на той стороне.

— Вера…

Он поймал ее руку и понял, что это как раз одна из искусственных частей ее тела.

— Я хочу жить…  как угодно…

— Я знаю, Петь.

Когда его лицо разгладилось, и можно было приниматься за работу, Вера увидела, как сигнал Михаила стремительно удаляется от станции Песок-2.

— Нет, Мишаня! Только не сейчас! Черт, только не сейчас! Марк, у нас проблемы!

— Рад тебя видеть, Вера. Что случилось?

— На моем столе Кудасов, и если я сейчас не уделю ему время…

— Я пришлю специалиста. Он поможет удаленно, а через три часа будет у тебя лично с мобильным набором для Петра.

— Подожди! Это не все. Миша в опасности. Прими управление…  поймал?

— Что это? Ух ты! Изумительно! Что они умеют?

— Липа, транслируй трекинг Миши Королева Марку, картинку с любых ближайших камер, включая людей. Читай «Readme», Марк…

— Включая людей? Вера, я чего-то не знаю?

— Миша передал полный контроль над LSS LPI.

— Тебе?! Вера, не забудь ему напомнить забрать его у тебя. Мне еще не надоело жить на этой планете!

— Марк, ты отстаешь. Я отключаюсь. Давай своего человека и следи за Мишей.

* * *

Михаил не знал, где самолет приземлился и лишь обратил внимание, что они уже давно не в воздухе. В том, что это заранее заданная точка, сомневаться не приходилось.

— Я смотрел твое шоу.

Подлокотник кресла неудобно упирался в бедро, но на груди лежала Анна, и он не хотел шевелиться. Он ждал какой-то реакции, но девушка молчала. Когда кожу защекотало, он не сразу понял, что это скатываются ее слезы. Все же отодвинувшись от подлокотника, он прижал ее крепче и нахмурился.

— Я люблю тебя.

— Знаю, Анют.

— Ты не забудешь об этом?

Он должен был удивиться.

Если бы не предупреждение Ирины, Михаилу полагалось спросить, почему он должен забыть об этом. Но он лишь пообещал:

— Не забуду.

Анна прижалась к нему всем телом, вцепилась пальцами, уткнулась лицом. И все же, когда вереница фигур в масках беззвучно просочилась в салон, ее сил не хватило, чтобы удержаться рядом. Михаила выворачивали наизнанку ее рыдания, ее крик. Если бы не скрученные за спиной руки, он зажал бы уши. Через две минуты нагой глава корпорации оказался на коленях в двадцати метрах от самолета.

Он все еще чувствовал ее запах, прикосновение тонких пальчиков к коже, ее вкус. Она была рядом, перед глазами, и этот образ не могло стереть ни направленное на него оружие, ни скотч, заклеивший рот, ни пульсирующая болью рана в руке — след от выдранного вакуумным пистолетом чипа.

Они были безмолвны.

В этом безмолвии раздирающий пустыню голос Анны терзал в сотни раз сильнее. Когда перед ним остановилась одна из фигур, Михаил поднял взгляд и отклонился назад. Глаза в ужасе расширились, он что-то загудел сквозь скотч.

— Прости, сынок…

Она присела на колени и вытерла покатившиеся из его глаз слезы.

— Слишком много сил, слишком много времени, слишком много жизней было отдано на создание того, что ты решил уничтожить. Один человек не должен распоряжаться подобной властью. Она оказалась тебе не по плечам. Как и Юре. Я не могу позволить похоронить дело нашей жизни, наше будущее, будущее человечества.

Он наклонился, когда мать обняла его шею и привлекла к себе.

— Я люблю тебя. И всегда буду любить. Ты знаешь это. А я знаю, что ты всегда будешь любить меня. И простишь, как всегда прощал. Передавай привет отцу.

Михаил замотал головой, плечом пытаясь отодрать скотч, но когда мать поднялась, замер и закрыл глаза.

— И девчонку.

Петр никогда прежде не бывал на кладбище зимой. Вокруг застыл далекий, давно покинутый город будущего, которое не наступит никогда. Торчащие из сугробов надгробные плиты казались мрачными высотками, строгие и агрессивные заборы с распахнутыми калитками — коммуникациями, висячими рельсовыми путями, хаотичным сплетением теплосетей.

Спускающиеся с тяжелых туч сумерки мельтешили крупными снежинками. Через каких-нибудь полчаса полностью стемнеет, но прямо сейчас Петр застал удивительную, чарующую мрачность.

Он увидел фигуру и замер, поняв, кому она принадлежит. Через мгновение, побранив себя за слабость, Петр продолжил путь.

Пройдя в калитку, мужчина наклонился, чтобы положить красную розу к надгробию. Протянул пальцы к проекции, чтобы коснуться щеки Ольги, потом поднялся.

— На кладбище принято носить четное количество цветов.

— Ты все такой же зануда.

Они несколько минут стояли молча. Петр надел перчатки. Тяжело вздохнув и выпустив облако пара, он кивнул и направился прочь.

— Что мне сделать?!

Петр замер и, чуть повернувшись, отрицательно повел подбородком.

— Петь!

Михаил поспешно догнал друга и задержал, положив ладонь на плечо. Тот обернулся и взглядом попросил убрать руку.

— В твоем мире нет незаменимых людей. В моем — есть. Когда-нибудь ты поймешь, что «нет» может значить именно «нет». Надеюсь, к тому моменту ты погубишь не всех, кого когда-то любил.

— Ты все такой же дурак, Кудасов!

Петр отвернулся.

— Ты винишь меня в смерти Ольги, но что сделал ты сам между тем, как поставил галочку «она моя» и похоронами? Не сопи так яростно, я не лучше тебя…  и потерял не меньше.

Петр продолжил путь. Михаил обернулся к могиле Ольге, прощаясь взглядом, и так же пошел к выходу.

— Где ты похоронил мать?

Петр стоял у ворот кладбища.

— Я…  не хоронил ее, — признался Михаил. — У той женщины от матери был лишь фрагмент тканей для паспортного чипа, а маму кремировали, когда я был на операционном столе. Мне просто нечего хоронить.