Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim

нападать на Израиль до тех пор, пока будут верить, что насилие приносит вознаграждение. Таким образом, необходимость доказать палестинцам, что насилие имеет свою цену, является стратегическим императивом. Соответственно, целью войны против интифады было вбить в сознание палестинцев мысль о том, что Израиль непобедим и что они потерпели поражение.

По этой причине Яалон рассматривал вторую интифаду как важнейшее противостояние с 1948 г., представляющее для ЦАХАЛа как возможность, так и вызов. Как пояснил Яалон в своих мемуарах, интифада "позволяет нам осуществить стратегический разворот, доказать нашу силу и стойкость, а также обновить нашу силу сдерживания". С моей точки зрения, было ясно, что это и есть цель войны - перейти от обороны к наступлению и заставить наших врагов перестать видеть в нас государство-паутину и вернуться к отношению к нам как к государству, обладающему силой, способному защитить себя и твердо настаивающему на красных линиях своей безопасности". Только когда палестинцы осознают свое поражение, только когда они поймут, что противостоят не паутине, а прочной стене, можно будет вернуться за стол переговоров и серьезно рассмотреть возможность переговоров. "Паутина" - это выражение, которое лидер "Хизбаллы" Хасан Насралла использовал для описания государства Израиль, очевидно, подразумевая хрупкость и непостоянство.

Всю вину за развязывание этой войны Яалон возложил на Ясира Арафата. Поскольку, по мнению Яалона, война стала результатом сознательного выбора террора в качестве стратегии, он решительно поддержал политику делегитимации палестинского лидера. После начала интифады Яалон подготовил "белую книгу", в которой подробно описал проступки Палестинской автономии. В "белой книге" предполагалось доказать, что Арафат никогда не был партнером по миру, что он хотел создать палестинское государство вместо Израиля, а не вместе с ним, и что интифада была всячески спланирована дьявольским врагом. Яалон был разочарован, когда Эхуд Барак откладывал публикацию этого документа, и часто чувствовал, что нерешительное политическое руководство заставляет армию воевать со связанной за спиной рукой. Для Яалона все было предельно ясно: "Палестинская этика, сформированная Арафатом, - это не этика строительства палестинского государства в границах 1967 года. Это этика разрушения государства Израиль с целью возведения на его руинах чего-то другого. Правда, есть этапы, но самый важный этап - тот, на котором государство Израиль должно быть уничтожено. К этому Арафат стремился на протяжении многих лет, и именно это наследие он оставил будущим палестинским поколениям."

В оборонном ведомстве были инакомыслящие. В июне 2004 г. Амос Малка заявил в интервью газете Ha'aretz, что в период его работы на посту директора у военной разведки не было никаких доказательств того, что Арафат был инициатором беспорядков. Малка подтвердил мнение полковника Эфраима Лави, возглавлявшего в то время палестинский отдел военной разведки, и доктора Матти Штейнберга, специального советника директора Службы общей безопасности (Шин-Бет). Оба они утверждали, что не существует никаких доказательств того, что Арафат не хочет достичь урегулирования в границах 1967 года. Такого же мнения придерживался доктор Йосси Бен-Ари, эксперт Моссада по палестинским вопросам. Другим несогласным был заместитель директора Шин-Бет Юваль Дискин, который решительно оспаривал версию Яалона о начале интифады и роли Арафата в ней. Но после того как военная машина была запущена, Дискин стал ближайшим соратником заместителя главы администрации, и они вместе возглавили форум, который проводил политику заказных убийств палестинских боевиков - явное нарушение международного права. Целевые убийства не были чем-то новым, но в прошлом Израиль прибегал к ним только в исключительных случаях. Однако при новом правительстве они стали основным методом борьбы с воинствующими палестинскими организациями. Военный менталитет в сочетании с большим количеством людей и все более изощренными методами привел к тому, что заказные убийства стали основным направлением деятельности всех служб разведки и безопасности. Яалон и Дискин заложили основы тесного сотрудничества между ЦАХАЛом и "Шин-Бет" в реализации этой политики. Оперативные потребности войны с палестинским террором теперь затмили аналитические дебаты о ее истоках. Все внимание было сосредоточено на самих операциях, а не на их потенциально опасных последствиях. Таким образом, можно, по крайней мере, утверждать, что базовые предпосылки политики безопасности правительства Шарона были ложными. Тем не менее нельзя отрицать, что большинство политиков, общественность и большая часть СМИ приняли доминирующий нарратив и с энтузиазмом поддержали вытекающую из него политику.

Одним из первых иностранных лидеров, позвонивших Шарону после его избрания, был Ясир Арафат. В вежливом и корректном телефонном разговоре Арафат поздравил Шарона как с победой на выборах, так и с рождением внука. Затем Арафат потребовал снять блокаду Западного берега реки Иордан и сектора Газа, введенную Израилем после террористических актов, и вернуть причитающиеся Палестинской автономии налоговые поступления, которые Израиль удерживал в качестве наказания. Шарон ответил, что эти два требования не могут быть удовлетворены до тех пор, пока не прекратится насилие и террор. Беседа закончилась спокойно, с договоренностью о встрече. Однако теракты продолжались, и число погибших в первый месяц работы нового правительства достигло четырнадцати человек, что вдвое больше, чем в предыдущем месяце. Арафат отрицал свою ответственность за эти теракты, утверждая, что не контролирует события на местах. Шарон не поверил ему; он подозревал, что Арафат приказал совершить теракты после того, как его просьбы были отклонены. С этого момента сотрудничество стало невозможным. За четыре года, прошедшие с момента короткого телефонного разговора 10 февраля 2001 года до смерти Арафата в ноябре 2004 года, они ни разу не встретились. Представление о том, что Арафат является главным препятствием на пути к миру, превратилось в самоисполняющееся пророчество. Как заметил один проницательный исследователь израильско-палестинского конфликта, "утверждая, что говорить не с кем, израильтяне и их американские сторонники фактически предоставили стрелкам и террористам право вето на мирный процесс, лишили умеренных с обеих сторон, которые могли бы использовать прогресс в переговорах для изоляции этих стрелков и террористов, и отодвинули все вопросы, кроме безопасности Израиля, на второй план".

Нарушение связи между двумя сторонами еще больше затрудняло сдерживание насилия. Шарон сделал "войну с террором", как он это называл, главным приоритетом своего правительства и всех сил безопасности. Он сосредоточился на борьбе с насилием, игнорируя глубинные причины, породившие его. Его подозрение, что вместо того, чтобы пытаться предотвратить теракты, Арафат на самом деле их организовывает, либо подстрекая террористов, либо закрывая на это глаза, переросло в убежденность. Чтобы показать свое недовольство, Шарон продолжал держать Арафата на расстоянии и делегитимизировать его на международной арене. С другой стороны, он направил ряд эмиссаров для встречи с Арафатом в его комплексе в Рамалле - Мукате. В число эмиссаров, направленных Шароном, входили министр иностранных дел Шимон Перес, его