Как блудный муж по грибы ходил - Юрий Поляков

– А что, разве пошли опята?

– Обсыпные! – улыбнулся Свирельников.

Леша, увидев шефа с корзиной, из которой торчали голенища сапог, все понял и, открывая багажник, спросил с плаксивой покорностью:

– Михаил Дмитриевич, я, значит, домой опять не попадаю? Вторую ночь…

– Тсс! – Свирельников приложил палец к губам и кивнул на Светку, уже устроившуюся на переднем сиденье.

– Нет… я хотел… – Водитель даже побледнел от своей оплошности. – Я не в том смысле… Что мне жене сказать?

– Скажи: срочная командировка. Оплата в тройном размере. Если она у тебя такая ревнивая, Нонна выпишет командировочное удостоверение. С печатью.

– Да? Можно? Спасибо! А домой я успею заскочить?

– Зачем?

– Ну, там… зубная щетка…

– Купим. Давай в «Продмаг». Знаешь?

– Знаю…

«Продмагом» назывался новый гипермаркет, построенный возле самой Окружной на месте свалки. Над центральным входом на фоне темного неба сиял составленный из тысяч разноцветных неоновых огоньков гигантский бородатый маг в звездном колпаке и мантии. В руках он держал волшебную палочку, которой через равные промежутки времени взмахивал, создавая из ничего то огромную перетянутую колбасу, то ломоть дырчатого сыра, то остроносого осетра, то курицу, то вазу фруктов, а то множество разнокалиберных бутылок…

– Девочки покупают еду, мальчики – выпивку! – скомандовал Свирельников.

– Есть!

Миновав автоматические стеклянные двери, Светка схватила большую тележку и скрылась меж полок, ломившихся от ярко упакованной жратвы. Михаил Дмитриевич тоже взял продуктовую тачку и покатил ее туда, где располагалось, как ехидно говорила Тоня, «логово зеленого змия». Кстати, то, что тележки напоминают груженые тачки, а покупатели прикованных к ним каторжников, тоже однажды заметила она. Ей часто приходили в голову необычные сравнения, и она спешила поделиться ими со Свирельниковым. Он вдруг представил себе, как Тоня докладывает очередную свою «придумку» Вовико, а тот важно кивает: «Без всяких-яких!»

Тьфу!

Проезжая мимо бескрайнего молочного отдела, Михаил Дмитриевич обратил внимание на старушку, которая держала в руках, разглядывая (и, видимо, уже довольно давно) два почти одинаковых пакета молока – «Веселая Буренка» и «Моя деревня». Ее лицо выражало нерешительность, переходящую в отчаяние.

– «Буренку» берите! – на ходу посоветовал Свирельников, хотя понятия не имел, чем один продукт отличается от другого.

Бабушка в ответ благодарно закивала и взяла сразу несколько «буренок». Жизнь, подумал директор «Сантехуюта», идет, кажется, к тому, что у людей вся энергия сомнений будет уходить не на выбор между добром и злом, между Богом и дьяволом, а на такие вот буридановы терзания между разными упаковками одного и того же съедобного дерьма.

«Надо обязательно с Трубой про это поговорить!» – решил он, подъезжая к «логову зеленого змия», заставленному таким неестественным количеством разнообразных бутылок, что только на одно чтение наклеек ушло бы, наверное, не меньше суток.

Бред, если задуматься! Ну в самом деле, зачем пожизненно пьющему или спорадически выпивающему человеку сто сортов водки? Зачем?! Разумеется, один-единственный сорт на все про все – это подло и унизительно: мол, лопай, что дают! Но сто – это же какое-то истязание изобилием! Околоприлавочный блуд! А может, это специально делается? Ведь в таких этикеточных джунглях легче затаить подделку, «фальшак», от которого недавно погиб соратник смешного изобретателя Чагина?

«Сволочи! Подрывают генофонд! Вымрем, а нефть с газом им останутся!» – Думая так или примерно так, Михаил Дмитриевич привычными, почти автоматическими движениями загрузил тележку водкой, вином, пивом и даже водой.

Он был содрогательно зол! Чудовищное известие о том, что небожительница Тоня спит теперь с этой тварью – Вовико, потрясло Михаила Дмитриевича, придав его мыслям и чувствам некое отчаянно-циническое направление. Время от времени перед глазами возникали смутные картины изощренного соития бывшей жены и Веселкина. Он даже вспомнил фильм про античного царя, который, застав благоверную под любовником, нанизал их обоих на копье, как на шампур. И хотя его с Тоней история не имела ничего общего с той, изображенной в кино, жестокость древнего рогоносца вызвала в сердце директора «Сантехуюта» сочувственный отклик…

Но не только мстительное омерзение царило в свирельниковской душе. Буквально в соседних фибрах уже затеплилось предвкушение грядущего, нежного, тщательного отцовства. Он воображал, как будет с цветами и шампанским встречать юную жену возле роддома и трепетно возьмет на руки живой сверточек. Надо сознаться, к Тоне, рожавшей в Москве во время отпуска, он опоздал, потому что сначала отмечал возникновение Аленки с друзьями, а потом долго искал по зимнему, бесцветному городу какой-нибудь самый завалящий букет, но так и не нашел, а приехал с тремя пластмассовыми тюльпанами, подхваченными в магазине «Синтетика». Когда он явился, потный, хмельной и запыхавшийся, Тоня уже одиноко садилась с «конвертом» в такси под сочувственными взорами медперсонала, словно мать-одиночка, забытая родителями и даже трудовым коллективом.

Эти две разноприродные стихии – гнев и нежность – сталкивались и переплетались в сознании Свирельникова, создавая во всем его существе некую нарастающую вибрацию наподобие той, от которой в воздухе рассыпаются самолеты. Не зная других быстрых и эффективных способов борьбы с такой напастью, Михаил Дмитриевич на всякий случай добавил в тележку пару пузырей водки.

Светку он нашел в колбасном отделе. Она говорила по телефону с матерью, докладывая самые последние, свадьбоносные новости. Слушая этот радостный писк, Свирельников заметил некую характерную перемену: раньше, когда они изредка вместе оказывались в супермаркете, еду выбирал он, а юная подружка только разные сладости – шоколадки, орешки, джемы, компоты… Теперь же тележка была наполовину заполнена разумно подобранными (Тоня, помнится, брала такие же) упаковками разных мясных съедобностей.

– Ну ладно, пока, а то он сейчас вернется!.. – Светка стала прощаться. – Да не промочу я ноги – успокойся!.. Нет, я не ору! Я не догоняю: все СПИДа боятся, а ты сырости…

Она наконец заметила жениха, спрятала телефон, виновато нахмурилась и строго спросила:

– Микки, а зачем столько водки?

– Для аборигенов! – с женатой покорностью объяснил Михаил Дмитриевич.

Алипановский БМВ, как и договаривались, стоял рядом с дорожным щитом, на котором проносящиеся мимо фары зажигали холодным огнем надпись:

Свирельников приказал Леше остановиться. Водитель резко затормозил и по-каскадерски съехал на обочину: по днищу часто застучал гравий. В присутствии Светки он явно лихачил.

– Я пошел, – сообщил Михаил Дмитриевич.