Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье

Полный решимости, он поднялся, чтобы вернуться в Орлеан, но, как только сделал первый шаг, услышал голос, зазвучавший из темноты:

– Глупец!

Луицци обернулся и увидел Сатану, который сменил облик Акабилы на нечто менее вычурное. Теперь Дьявол облачился в дорожное платье, если можно так назвать тот обыкновенно жалкий и невзрачный костюм, который мы носим во всех случаях жизни. Тем не менее его сюртук был застегнут до самого подбородка, длинные сапоги на меху поднимались выше колен, просторное пальто «летучая мышь» свисало с плеч, а кепка с опущенными на уши отворотами заменяла ему тот бесформенный кусок черного фетра, который именуется шляпой.

Луицци, слишком недовольный собой, нуждался в ком-то, на кого он мог свалить вину за собственное недостойное поведение, поэтому, едва узнав Дьявола по блеску зрачков, горевших бледно-зеленым светом, барон вскричал:

– Кто звал тебя, раб?

– Ты.

– Ложь!

Дьявол повернулся спиной к Луицци и холодно ответил:

– Вы сошли с ума, господин барон.

– Да… да, правда, я звал тебя, но не здесь, и я не просил тебя следовать за мной.

– Вы приказали мне удалиться?

При этих словах Луицци почувствовал, как им овладевает то неуемное бешенство, что требует выхода в насилии. Да, в тот момент он многое бы дал, чтобы это бесстрастное существо оказалось просто человеком, с которым можно драться, которого можно избить и который может дать сдачи; но Арман знал, что бессилен перед своим жутким слугой, чувство бессилия удвоило его ярость, и она, не находя иного выхода, обратилась на него самого. Ударив себя в грудь, барон принялся кричать:

– О, какое я ничтожество!

– Глупец, – не моргнув глазом повторил Дьявол.

– Трус!

– Глупец!

– О сумасшедший, я в самом деле сумасшедший!

– Глупец, в самом деле глупец! – не отставал Дьявол.

– Сатана, – рассвирепел Луицци, – берегись, Сатана, я тебя предупреждал. Я свяжу тебя по рукам и ногам, ты еще пожалеешь о потраченном со мной времени, тысячи жертв ускользнут от тебя, пока ты будешь торчать подле меня.

– Ладно, ладно, – смирился Дьявол, – куда мы направляемся?

– В Орлеан.

– Пошли.

И они тронулись в обратный путь.

– К кому мы идем? – Дьявол щелкнул ногтем большого пальца по переднему зубу, высек искру и зажег трубку очень странной формы; ее головка отличалась огромными размерами и сидела на длинной и гибкой, крутящейся вокруг собственной оси ножке. Луицци не удержался и стал рассматривать трубку, а Дьявол заметил его взгляд и сказал:

– Ты обратил внимание на мою трубку, она того стоит. После того как готическая архитектура вышла из моды, мне захотелось использовать маленькие детали, которые она приписывала моей особе, и я соорудил себе трубку из собственного хвоста и рогов.

Бывают столь безумные идеи, против которых никто не способен устоять: они так грубы и неожиданны, что вызывают конвульсивный смех подобно щекотке, которая заставляет хохотать человека, испытывающего даже самые острые страдания. Луицци тоже не удержался от смеха, а Дьявол, невозмутимо посасывая собственный хвост, повторил:

– Так куда же все-таки мы идем?

– Искать Леони.

– Тогда нам лучше срезать по этой дороге, которая приведет нас прямо к дому, где заключены умалишенные и женщины легкого поведения.

– Леони в тюрьме с женщинами легкого поведения! – вскричал барон.

– Поскольку муж приказал ее арестовать, то, вероятно, для того, чтобы отправить в тюрьму, поскольку ее поместили в тюрьму, то не могли поместить с ворами и убийцами.

– О! Леони! Леони! Что же делать? – Барон остановился в отчаянии и полной растерянности.

Дьявол в свою очередь уселся на груду камней, скрестил ноги и, посасывая трубку одним уголком рта, принялся насвистывать другим:

– Сатана! Сатана, замолчи! – Луицци рассвирепел от бестактности Дьявола, который, казалось, смеялся над его горем.

– Это старая комическая опера, – Дьявол принял сочувствующий тон, – но раз она тебе надоела, вот нечто совсем свеженькое:

Луицци давно свыкся с Дьяволом, и потому неудивительно, что он особым образом воспринимал его слова, какими бы странными они ни казались в подобных обстоятельствах. Не успел Дьявол закончить куплет, который мы процитировали, как барон уже быстро ощупывал все свои карманы. У него не нашлось ни одной, даже самой мелкой монеты. Вызванная этим досада вдобавок ко всем его злоключениям вновь вызвала раздражение, дошедшее вскоре до крайности, когда он услышал, как Сатана, который, похоже, был большим знатоком комической оперы, вновь запел с неизменным хладнокровием:

Луицци почувствовал, как им овладевает жуткое бешенство; если бы в тот момент в его руках оказался пистолет, он несомненно разнес бы себе голову, но он был безоружен; тогда барон стал вглядываться в острые камни, на которых расположился Дьявол, как бы выбирая тот, о который он мог бы размозжить свою голову, и вдруг почувствовал, как кто-то легонько потянул его за рукав.

Почти в ту же секунду детский голос произнес:

– Наконец-то я нашла вас.

Луицци обернулся и, несмотря на темень, узнал маленькую нищенку.

– Дитя мое, это ты, – живо воскликнул Арман, – кто тебя послал?

– Госпожа.

– Где ты ее видела?

– Я стояла у лестницы, когда она спускалась. То, что случилось, разбудило весь дом, все выскочили на улицу; госпожу провожал господин в шарфе. Когда она увидела меня, то сказала ему: «Это ребенок, бедная нищенка, я привела ее с собой, потому что хотела взять под свою опеку; позвольте мне сделать девочке последний подарок, который, по крайней мере на некоторое время, избавит ее от нужды». Господин в шарфе кивнул в знак согласия, а жандармы вернулись и сказали, что не нашли вас. «Я знаю, куда он пошел», – тихо сказала я госпоже. «Слава Богу! – ответила она. – Тогда найди его, найди скорее, отдай это и передай, что я арестована и чтобы он не возвращался в Орлеан, а отправлялся в Тулузу, как мы условились. Я найду способ связаться с ним».

Девочка протянула Луицци кошелек, в котором оставалось немного того золота, что он получил от Анри.