Древо исчезающих времен - Василий Головачев

– Ни фига не понимаю! – бросил в сердцах Белый после боя и минуты настороженной тишины. – Что происходит, командир?! Почему они напали на нас?

– Не знаю, – хладнокровно ответил Жданов. – Или я упустил что-то из виду, или одно из двух…

– Скажите, пожалуйста, Павел, – вежливо проговорил Златков, – почему ваш сотрудник выбрал для встречи именно эту Ветвь и что он хотел сообщить?

– Мне известно, что ему предложили принять сторону одного из Игроков.

– Кого именно?

– Разве вы не в курсе? – хмыкнул Белый. – Вы же Судья!

– Во-первых, я Судья, вернее, один из Судей прошлой Игры, во-вторых, я ничего не знал о предложении, сделанном Федору.

– На что вы намекаете?

– Ни на что. Эсперов больше нет?

– Их было всего четыре экземпляра.

– Тогда давайте доберемся до Ствола и поговорим со Стасом, выясним обстоятельства нападения. Если только…

– Если только что?

– Пока ничего.

Жданов молча направился к башне хронобура, похожей издали на сигарету, поставленную на землю горящим концом к небу. Только размеры «сигареты» намного превышали размеры аналога: диаметр Ствола равнялся полутора километрам, а высота достигала трех, не считая «тлеющего» конца.

Башня хронобура, созданная на Земле начала двадцать четвертого века и во время запуска соединившая около миллиарда Ветвей Древа Времен, имела три тамбур-выхода во внешний мир: на первом, двенадцатом и тридцать шестом этажах. Когда отряд Жданова десантировался из Ствола, он воспользовался выходом с двенадцатого уровня, имеющим адаптирующий временной фильтр для согласования физических законов внутри и вне Ствола. Именно к этому поясу хронобура, отмеченному радиомаяком, и подлетел Жданов, вызывая Стаса – инка Ствола. Однако вопреки ожиданиям инк не откликнулся и входной узел не открыл.

«Попробуй другие диапазоны», – мысленно посоветовал Павел инку своего скафандра.

«Естественно, – ответил инк, – этим я и занимаюсь, хотя ответа не слышу».

Приблизились остальные члены отряда, повисли рядом.

– Что за проблема? – мрачно поинтересовался Белый.

Вместо ответа Жданов поднялся выше, нашел еще один радиоконтур, видимый как тонкое светящееся кольцо на фоне пористого белого материала стены Ствола, вызвал Стаса.

Глухое молчание.

Снова и снова инк уника пытался связаться с компьютером Ствола, меняя диапазоны рации, но все было тщетно. Стас либо не слышал вызова, либо не хотел отвечать и впускать своих хозяев обратно. Оставалась еще одна зона входа – на первом горизонте башни, однако она находилась в этом мире под землей: при «вытаивании» основание Ствола оказалось погруженным в местную почву до пятого этажа.

– Может, пробьем в земле тоннель к первому уровню? – предложил молодой и азартный Пирелли, еще не сообразивший, что произошло.

Ответом ему было молчание. Более опытные десантники прекрасно поняли, чем им грозит обрыв связи со Стасом. До полного распада мира «сверхструны» оставались считаные часы.

– Что вы можете сказать по этому поводу? – обратился Жданов к Златкову. – Вы знали, что нас не впустят?

– Не знал, но предполагал, – ответил ученый меланхолически. – Думаю, нас просто заманили в элементарную ловушку.

– Этого не может быть! – взорвался Белый. – Я знаю Федора много лет, он не мог бросить нас здесь.

– Возможны два варианта. Либо он убит, либо…

– Продолжайте, – тихо сказал Павел.

– Либо он уже работает на другого Игрока.

В эфире установилась выразительная тишина. Потом Гриша Белый откашлялся и выругался, завершив тираду «станиславским»: «Не верю!»

– Я тоже не верю, – вздохнул Жданов. – И тем не менее мы отрезаны от своего мира. Предлагайте идеи.

– Надо еще раз попытаться вызвать Стаса. – Белый сорвался с места, вознесся на сто метров выше и принялся вызывать инка Ствола. Все молча смотрели вверх, ожидая результата. Через несколько минут Григорий вернулся.

– Если бы у нас были дриммеры, мы попытались бы пробиться в Ствол через мембрану входа.

– К сожалению, дриммеров у нас нет. Еще хорошо, что ты настоял стартовать в униках и с оружием. Если помнишь, Федор возражал, обещая снабдить нас всем необходимым после встречи.

– Ты думаешь, он… предатель?

– Я не думаю, я только вспоминаю детали разговора. Все в конце концов выяснится.

– Если только мы выберемся отсюда.

– Но у вас же есть «глюк», – с удивлением сказал Пирелли. – И аннигиляторы. Неужели они не пробьют стену Ствола?

– Пробьют, конечно, – мрачно буркнул Григорий. – И мы получим наглядную картину свертки Ствола в «струну».

– Почему?!

– Потому что Ствол – это надвременный топологический тоннель с квантованным выходом, – сказал Златков. – При инструктаже вам должны были дать эту информацию, молодой человек. Выход же Ствола в реальности данной Ветви наполовину виртуален, и, если мы повредим его энергооболочку, законы местной физики просто вытолкнут его из Ветви.

– Извините, – стушевался ошеломленный безопасник, – я не знал…

– Черт! – хлопнул себя ладонью по бедру Белый. – Должен же быть какой-нибудь выход! Атанас, вы же были Судьей, почему бы вам не попробовать вызвать трансгресс?

– Я уже пытался, – спокойно сказал Златков. – Либо меня выключили из контура контроля, либо трансгресс не имеет здесь точки выхода. Возможен и совсем грустный вариант: сразу после окончания прошлой Игры трансгресс перестал существовать как судейская система контроля, а значит, и как система хронопространственных перемещений.

– Вряд ли, – покачал головой Жданов. – Трансгресс, по сути, сам является Ветвью дендроконтинуума, а то и его Корнем. Он должен был уцелеть, иначе исчезло бы все Древо.

– Возможно, вы правы, – не стал возражать Златков. – Хотя никто не знает базовых законов, встроенных в Игру Садовником, и как они реализуются в Древе.

– Кем-кем? – заинтересовался Павел.

– Так я называю того, кто «посадил» Древо Времен. Изначально Первый. Возможно, он реализовал в Древе самого себя. А возможно, и нет. С недавних пор я начинаю подозревать, что Древо не есть синоним Большой Вселенной, а всего лишь локальный вид пространства Игр. Пусть это покажется вам тавтологией, но возможны еще более сложные системы, учитывающие законы физики невозможных состояний.

В наушнике рации Павла тихо свистнул модем личного канала, послышался голос Белого, слышимый только Жданову:

– Атанас сел на любимого конька, останови его, пусть лучше подумает, как нам смыться отсюда.

С равнины к стенам Ствола докатился скрежещущий гул. Холмы на ней начали оседать, проваливаться сами в себя, в буро-красной поверхности равнины образовались глубокие рвы, воронки и ямы, увеличивающиеся в размерах. Пелена пыли размыла ландшафт, превратила его в зыбкий полупрозрачный акварельный рисунок. Нить макростринга, пересекающая небосвод, перестала светиться, исчезла, затем вспыхнула сильнее. Светило планеты еще продолжало бросать лучи на ее поверхность, но все более и более слабые – почти фиолетовые.