Любовные хроники: Флинт Маккензи - Эйна Ли

Она почувствовала свои руки свободными, только когда Флинт снял с нее лифчик, обнажив налитые груди. Он щекой прижался к одной, провел по коже языком и стал развязывать поясок на юбке. Мгновение спустя та упала на пол вместе с панталонами.

Обнаженная Гарнет горела под его неспешным, изучающим взглядом. Но вот Флинт сдернул с себя остаток одежды, и она так же откровенно и жадно посмотрела на возлюбленного. Его тело показалось ей совершенным — ноги и торс были вылеплены на редкость гармонично.

— Почти совсем зажило. — Гарнет провела пальцем по свежему рубцу на плече, потом наклонилась и легонько коснулась губами. — А это откуда? — Она показала шрам на груди. — По виду старый.

— Старый, — согласился Флинт, подхватывая ее на руки и направляясь со своей ношей к кровати.

И там, на простынях, его обнаженное тело стало ее единственным укрытием. На этот раз поцелуй оказался жарким, как пламя.

— Сладкая, — пробормотал он. — Выпил бы всю.

— Пей! Я так тебя хочу! — вскрикнула Гарнет, ощутив на груди язык.

От сосков влажный след устремился ниже — к животу и к самому сокровенному.

— Ты что? — Она подняла голову, но когда его губы коснулись заветной плоти, не в силах перенести сладостного ощущения, застонала. Тело забилось в чувственном экстазе.

Когда дрожь поутихла и она открыла глаза, то встретилась с внимательным взглядом Флинта.

— Ты сама об этом просила. — Его погрубевшие пальцы коснулись ее сосков, и Гарнет ощутила новый всплеск страсти. То же испытал и Флинт. Взяв в рот сосок, он накрыл ладонью темный треугольник внизу ее живота. Гарнет судорожно вздохнула и развела ноги. На нее вновь нахлынула такая волна страсти, что она почти потеряла голову.

— Ну пожалуйста, Флинт, пожалуйста, — взмолилась она.

— Что ты? — Флинт поднял глаза. — Чего ты от меня хочешь?

— Сам знаешь. — Его рука продолжала сладостную ласку, и Гарнет застонала. — Возьми меня. Люби меня скорее.

Она попыталась обнять его за шею и снова прижать к груди голову, но Флинт поймал ее кисти и намертво притиснул к кровати.

— Я тебя не люблю. — Он накрыл ртом сосок и не отпускал до тех пор, пока Гарнет не принялась змеей извиваться под ним. — Ну-ка, рыжая, повтори. Ты знаешь, как надо сказать.

Гарнет смотрела на него широко раскрытыми глазами. На лбу Флинта выступил пот, все его мышцы напряглись.

— Пожалуйста, сделай это!

— Что сделать? Нет уж, рыжая, ты скажи!

Гарнет изогнулась под ним и обхватила ногами его бедра. Дольше Флинт выдержать не мог. Он приподнялся на локтях и через мгновение овладел ею. Женщина тут же уловила его ритм, и их сплетенные тела одновременно взлетели к вершине страсти. Испытав неземное наслаждение во второй раз, Гарнет вскрикнула, а флинт, на несколько секунд обмякнув, прислушивался к собственному прерывистому дыханию. Наконец он откатился в сторону и лег на спину. Гарнет приподнялась на локте и посмотрела ему в лицо.

— Ну что, рыжая, убедилась?

— В чем? — удивленно спросила она.

— Сама знаешь. К этой постели любовь не имеет ни малейшего отношения.

— Как ты можешь говорить о наших отношениях, будто мы не люди, а две колоды.

— А почему бы и нет? Нечего приукрашивать.

— Ты так рассуждаешь, потому что не хочешь признаться в своих истинных чувствах ко мне. И откуда тебе знать, что на душе у меня?

— А разве ты делаешь из этого тайну? За тобой не задержится — растрезвонишь по всему свету. Такой болтливой женщины я вообще никогда не встречал.

— А я ни разу не лежала в постели с таким неотесанным мужланом. Неужели ты думаешь, я позволила бы тебе сделать то… что позволила, — ее лицо залилось краской, — если бы не испытывала к тебе никаких чувств?

— Не обманывайся, милочка. Ты позволила бы то же самое хоть самому дьяволу!

— Похоже, мистер Маккензи, так оно и вышло.

Гарнет понимала, что Флинт над ней подтрунивает, как она сама только что подтрунивала над ним. Но сносить его насмешки вовсе не желала. Она вскочила с кровати и принялась одеваться.

— Но я готова отдать должное этому дьяволу. Он был великолепен. Я такого никогда не испытывала.

— Все потому, что смолоду прилепилась к мальчугану Бобби и старикашке Фредди. Стыдно, милая. Уж лучше бы запрячь чистокровную кобылу с битюгом.

Гарнет посмотрела на него с удивлением:

— А ты, Маккензи, оказывается, грубый пошляк.

— Вот, значит, как! В пылу страсти я Флинт, а в ясном утреннем свете снова стал Маккензи?

— Только не подумай, что таким образом я пытаюсь выразить свое уважение. Если бы мама узнала, кого я полюбила, она бы перевернулась в гробу! — Гарнет продолжала прихорашиваться.

Флинт рассмеялся, заложив руки за голову:

— Та самая мама, что научила тебя всяким хитроумным штучкам?

Женщина стремительно обернулась и возмущенно уставилась на возлюбленного:

— Послушай, Маккензи, обо мне можешь говорить все, что угодно, но маму не трогай!

— Извини, миссис Скотт, — покаянно проговорил Флинт. — Я не хотел обидеть твою мать. Наша воспитала своих сыновей так, что они не способны оскорбить порядочную женщину. Просто мне захотелось тебя немного позлить, чтобы увидеть, как сверкают твои изумрудные глаза.

Гарнет окинула откровенно оценивающим взглядом растянувшегося на кровати Флинта.

— Хоть ты не устаешь повторять, что я так и норовлю раздеться перед первым встречным, сам бесстыдно лежишь передо мной в чем мать родила.

— Хочу проверить, как это на тебя подействует, вдовушка Скотт.

Не в силах выдержать его взгляда, Гарнет поспешила отвернуться. Нагота Флинта ее, безусловно, волновала.

— А почему бы тебе тоже не величать меня по имени. Не забыл — меня зовут Гарнет[1].

— Что ж, можно. Но послушай, гранатовый — это и есть цвет твоих волос?

— Поэтому папа дал мне это имя. В тот самый день, когда я родилась. Бросил один-единственный взгляд — и назвал. — Она игриво посмотрела на Флинта: — Тебе нравятся мои волосы?

— Видал и получше. — Он встал с кровати и натянул штаны.

— А вот и не видел. — Гарнет подошла к нему и нежно поцеловала в губы. — Ничего особенного в них нет. Но тебе они почему-то приглянулись. Мало ли женщин с рыжими кудряшками — найдутся и покрасивее моих. Но забавно вот что, Маккензи: ты так вовсе не думаешь. — Она подобрала ботинки и задержалась у двери. — Потому что влюбился в мои.

— Эй, рыжая, — окликнул ее Флинт. — Обед ты заслужила!