Десять величайших романов человечества - Уильям Сомерсет Моэм

16 июня 1815 года Наполеон потерпел поражение при Ватерлоо.

Осенью вся компания вернулась в Милан. Джина заставила Стендаля снять квартиру в отдаленном районе. Когда она назначала любовное свидание, он ехал туда темным вечером, по дороге для конспирации несколько раз менял экипаж, а в квартиру его впускала горничная. Однако горничная, поссорившись с хозяйкой или подкупленная Бейлем, сделала неожиданное признание: муж госпожи совсем не ревнив, а вся эта таинственность делается для того, чтобы месье Бейль не встретился с соперником или, точнее сказать, с одним из соперников, потому что их было много, и горничная согласилась это доказать. На следующий день она спрятала его в чуланчике, примыкающем к будуару Джины, и оттуда «он увидел в замочную скважину собственными глазами, как ему изменяют всего в трех футах от места, где он скрывался». «Думаете, я выскочил из чулана, чтобы пронзить кинжалом обоих? Ничего подобного, – пишет Бейль. – Темный чулан я покинул так же тихо, как и вошел, и, думая о забавной стороне этого приключения, смеялся про себя; одновременно я испытывал глубокое презрение к этой даме и радость от того, что наконец обрету свободу».

В 1821 году австрийская полиция потребовала от Стендаля покинуть Милан под предлогом его связи с итальянскими патриотами. Он обосновался в Париже и в течение следующих девяти лет по большей части жил там. За это время у него были одна или две довольно скучных любовных связи. Он посещал салоны, где ценились умные беседы. Стендаль уже не был робким юнцом, он стал остроумным, ироничным собеседником, лучше всего чувствующим себя в обществе восьми – десяти человек, но, как многие златоусты, обычно не давал говорить другим. Ему нравилось диктовать свои законы, и он не скрывал презрения к тем, кто не соглашался с ним. В своем стремлении шокировать окружающих Стендаль без стеснения сквернословил, и светские, острые на язык критики уверяли, что ради забавы или провокации он из кожи вон лезет, чтобы выдавить из себя очередную остроту.

Но вот разразилась революция 1830 года. Карл Х отправился в изгнание, а на трон сел Луи Филипп. К этому времени Стендаль истратил то немногое, что оставил ему отец, а его литературные опыты – ведь он вернулся к мысли стать известным писателем – не принесли ему ни денег, ни славы. Его эссе «О любви» было опубликовано в 1822 году, но за одиннадцать лет продали только семнадцать экземпляров. Тщетно пытался он поступить на государственную службу, и только со сменой режима его назначили сотрудником консульства в Триесте, но из-за либеральных симпатий Стендаля австрийские власти не согласились на его кандидатуру, и его перевели в Чевитавеккья в Папском государстве.

К своим обязанностям Стендаль относился легкомысленно и при каждом удобном случае отправлялся в увеселительные поездки. Он был заядлый турист и обожал осматривать достопримечательности. В Риме он обзавелся друзьями, которые носили его на руках. В Чивитавеккью ему было скучно и одиноко, и в пятьдесят один год Стендаль сделал предложение молодой девушке, дочери его прачки и мелкого служащего консульства. К огорчению Стендаля, ему отказали. В 1836 году он уговорил посланника дать ему небольшое поручение, которое позволило бы три года жить в Париже, с тем чтобы кто-нибудь другой исполнял тем временем его обязанности. Тогда он был уже очень тучным человеком, с красным лицом и длинными крашеными бакенбардами; лысину он скрывал под большим багрово-коричневым париком. Одевался Стендаль по последнему крику моды, как молодой человек, и страшно обижался, если делали замечания по поводу покроя его пиджака или брюк. Он по-прежнему заводил романы, но с меньшим успехом; по-прежнему посещал салоны и витийствовал. Наконец пришло время возвращаться в Чивитавеккью, и там спустя два года с ним случился удар. Выздоровев, Стендаль попросил отпуск, чтобы проконсультироваться со знаменитым врачом в Женеве. Оттуда он поехал в Париж и возобновил прежнюю жизнь. Мартовским днем 1842 года Стендаль был на официальном обеде в Министерстве иностранных дел, а вечером, когда он шел по бульвару, его настиг второй удар. Стендаля отвезли домой, а на следующий день он умер.

Сопоставляя приведенные мною факты, читатель должен заключить, что благодаря превратностям его жизни Стендаль приобрел исключительный и разнообразный опыт, которым может похвастаться не всякий романист. В период великих перемен он сталкивался с самыми разными людьми из всех классов общества, и потому познал человеческую натуру настолько глубоко, насколько позволяли индивидуальные особенности его характера. Ведь даже самый наблюдательный и умный знаток людей может изучить их только через собственную натуру. У Стендаля было много слабых мест. Он обладал и достоинствами: чувствительностью, эмоциональностью, застенчивостью, честностью, талантом, трудолюбием (если была работа), смелостью и исключительной оригинальностью. Он был хорошим другом. Но у него имелась и куча недостатков вроде нелепых предрассудков и недостойных целей. Он был недоверчив (и в то же время легко обманывался), нетерпим, жесток, не очень добросовестен, по-глупому тщеславен, хвастлив, сладострастен без утонченности и развратен без страсти. Но об этих пороках мы знаем только с его слов. Стендаль не был профессиональным писателем, его с трудом можно назвать литератором, но он непрерывно писал, и писал почти всегда о себе. В течение многих лет Стендаль вел дневник, из которого до нас дошли большие куски, и совершенно очевидно, что он никогда не думал о его публикации. Вскоре после пятидесятилетия он написал автобиографию (в 500 страниц), дойдя до семнадцати лет, – вот ее он предназначал для чтения, хотя смерть не оставила ему времени на редактирование. В ней Стендаль иногда изображает себя более влиятельным, чем был на самом деле, и утверждает, что совершал вещи, которые в действительности не совершал, хотя в целом автобиография правдива. Он не щадит себя, и, думаю, немногие прочтут книгу (что нелегко сделать, некоторые главы скучны, есть повторы), не задав себе вопрос, смогли бы они сделать это лучше, если бы, проявив такое же неразумие, раскрыли себя с той же искренностью.

На смерть Стендаля откликнулись только две парижские газеты. Все выглядело так, что его вот-вот забудут, и, возможно, это и случилось бы, если бы не усилия двух старых друзей, которым удалось убедить крупный издательский дом выпустить собрание его основных сочинений. Однако публика, несмотря на две статьи известного критика Сент-Бева[31], осталась равнодушной к произведениям Стендаля, и только следующее поколение проявило серьезный интерес к его книгам. Сам он никогда не сомневался, что час пробьет, и его творчество оценят по заслугам, но думал, что это случится к 1880-му или даже к 1900 году. Многие писатели, встречая пренебрежение современников, утешают себя тем, что потомки признают достоинства их книг, но это бывает нечасто. Потомки, занятые своими делами, невнимательны и, когда дело касается литературы былых времен, склонны читать тех, кто был популярен у своих современников. Редкий случай, когда умерший писатель извлекается из забвения, в котором пребывал в дни своей жизни. В случае со Стендалем один профессор, ничем особенно не знаменитый, на лекциях в Эколь нормаль[32] восторженно хвалил его книги, и так случилось, что среди студентов были умные молодые люди, которые впоследствии сами стали известными людьми. Они прочли рекомендованные произведения и стали фанатичными поклонниками Стендаля, уловив в его сочинениях дух, соответствующий новому времени. Самым талантливым среди молодых людей был Ипполит Тэн[33], и через много лет, став сам прославленным и влиятельным литератором, он написал знаменитую статью, в которой назвал Стендаля величайшим психологом всех времен. С тех пор о писателе написано море литературы, и, по общему мнению, он является одним из трех великих романистов, которых дала миру Франция в девятнадцатом веке.