Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера. Личный опыт поиска репрессированных - Александр Владимирович Макеев

или же от того, что недавно под дождем промок. Товарищ делает массаж. Думаю, что пройдет, но на работу в ближайшие дни не смогу пойти. У нас стоит холодная погода. Снег то и дело падает на землю, холодный ветер, ночью морозы. Не верится, что май. Вчера и сегодня почти безвыходно сижу в бараке, как-то на двор выйти не хочется. Прочел все Ваши письма, долго осматривал снимки, спал, пообедал, теперь пишу. Вчера я сварил рисовую кашу, часть оставил на сегодня к обеду. Хороший рис! Аппетит у меня сейчас не важный, но я стараюсь кушать, чтобы не подрывать себе здоровье.

У меня вообще какая-то тоска по Вас. Конечно, стараешься забыться. Когда на работе – это легче: ты работаешь, придешь в барак рад отдохнуть. Поэтому с удовольствием работаю. Мои руки привыкли держать лом, вилу, лопату, кирку. Сил у меня тоже хватает. Лишь бы рука поправилась.

Ну, как Вы поживаете? Учитесь, скоро отдохнете. Как прошли первомайские праздники?

Передайте привет Н.П., О.М. и дорогому соседу. Дорогие деточки! Я несу свое наказание с большим терпением, я не роптаю. Не горюйте обо мне, прошу Вас. Это моя доля. Я целую Вас. Не обижайте друг друга, любите и уважайте мамочку – кормилицу всех нас. Я обнимаю тебя Фрида, тебя Тильда, тебя Изочка и крепко целую. Ваш папа.

Предположительно, май 1936-го (в письме стоит март, но в датах какая-то ошибка)

Вольдемар – Паулине

Написано по-немецки

Милая, дорогая жена!

Вот что я тебе скажу: сегодня после двухдневного перерыва я снова работал. Рука у меня вроде бы снова почти в порядке. Мой товарищ поставил мне банки, и это сразу помогло.

Главное – это, конечно, здоровье. С болезнью приходит и уныние.

Вот бы мне еще согреться! Мы сегодня прокладывали лесосплавный путь на реке. Пришлось долго колоть лед.

Воды убавилось. Но зато снег вихрем кружится, по утрам сухо, а днем становится грязно. Меховая куртка и перчатки мне пока еще пригодятся. Хотя уже пахота началась.

Твое письмо от 23-го апреля я получил и сразу же на него ответил. Посылку от 24/IV я тоже получил в полной сохранности. Огромное спасибо! Указанию относительно сыра я не последовал: на такие вещи здесь не обращают внимания, он и без этого на вкус очень хорош.

Тут наши мнения расходятся. Тебе не стоит присылать деньги, я еще не получил 10 руб. (получил только извещение). О тех 200 р. я ничего не знаю, на мое заявление еще не ответили. В любом случае его не потеряли. С посылками можете сбавить темп, а то слишком дорого выходит. Нельзя забывать, что срок долгий. Я буду доволен, если буду знать, что вы не испытываете нужды. Тебе тоже наверняка пойдет на пользу, если ты будешь получше питаться. Не становись чересчур худой! Как дети выглядят? Почему они не пишут? Я с удовольствием отвечу на каждое письмо, я буду отправлять их вам даже тогда, когда не получаю писем. В общем и целом, я пишу вам больше писем и открыток, чем в свое время в Рейнгардт[44].

Я тороплюсь, потому что нас сейчас сразу поведут на работу (у нас сейчас обеденный перерыв).

Надежды на другую работу пока нет, так как я пока еще под конвоем.

Я уже свыкся с этими обстоятельствами.

Вот я уже и вернулся с работы. Теперь поем хлеба с маслом. Пока я 11 дней был в бараке, я готовил себе кашу. Я ведь это умею.

Очень много думаю о вас, и тоска усиливается. Мне от всей души жаль вас, но я, к сожалению, не могу вам помочь. Я смиренно выдержу свое испытание. Письма я получаю только от вас. Я их ни от кого и не жду. Спасибо огромное за цветочки, я их так прикрепил, чтобы всегда их видеть. Они говорят и передают привет. Целую моих дорогих малышей. Делай так, как тебе кажется дешевле и правильнее. Я не могу ни посоветовать, ни помочь, я словно в обмороке. Но я надеюсь, что все образуется. Обнимаю и целую тебя, моя любимая!

11 июня 1936 года

Вольдемар – Паулине

Годовщина свадьбы

Написано по-немецки (состояние письма плохое)

Моя дорогая, милая жена!

Сегодня у нас 11 июня.

Я вспоминаю 11 июня 1922 года – день нашей свадьбы. Прошло 14 лет.

Радость и горе, счастье и невзгоды мы пережили вместе. Я благодарен тебе за твою верность и любовь, моя дорогая спутница жизни!

Твой всегда верный тебе Вольдемар] […]

[Не] забывай […]

Как замечательно […]: впервые за долгое время нам дали полдня, чтобы пойти в баню. Мы пошли сразу после полудня, и теперь я праздную. Ведь сегодня у меня такая чудесная памятная дата!

Я вспоминаю, как п. Ротермель[45] сказал тебе свое слово: «Выйди из отцовского дома», а затем – напутственные слова нам обоим: «Куда мы держим путь?» Да, куда? – Этого мы не знали. Теперь мы знаем: этот путь пролегал через пышные долины, великолепные высоты, но и через невероятно мрачные пропасти. Ты знаешь […] Мы все еще путешествуем по этой долине, но мы [чувствуем], будто нас здесь [ведет] свет. […] могла бы любовь, верная […] 11 июня 1922 г. я для себя называю днем благости, потому что тогда мне была подарена такая верная, […] душа.

И я буду совершенно счастлив и рад, если буду знать, что и ты не называешь его днем несчастья!

Мы благословлены такими замечательными детьми. И никогда не испытывали нужды. Тяжелые события нас не миновали. Давай двигаться дальше, хотя нас сейчас так болезненно разлучили. Радостная встреча будет одновременно означать обновление нашего супружеского союза. Сегодня я праздную: я впервые натер ботинки воском, надел пиджак, рубашку и галстук, – мои товарищи смотрят со всех сторон, удивляются и не знают, что бы это значило. Некоторым я сказал, а большая часть, пожалуй, и не поймет этого. Теперь у нас весна! Ах, как это прекрасно!

Самые изысканные цветы расцветают ночью. Мы сейчас выкорчевываем деревья, и я каждый вечер приношу с собой охапку цветов. Жаль, что они не пахнут.

(Незабудки здесь тоже начинают цвести.)

Я здоров. Все еще под конвоем. Ну, я к этому уже привык. Работа дается мне не тяжело, у меня достаточно сил. Уже неделю жду письма. 200 руб. получил, во всяком случае [начальник] […]. Буду получать из них по 15 руб. каждый месяц. За май я получил зарплату 12 руб. Мы можем теперь купить себе хлеба, сахару. Поэтому я