Таинственный воин - Лора Хикмэн

— А как же, — отозвался Каван, делая наконец следующий ход. — Она была грубиянкой и никогда мне не нравилась.

— Ты просто не знал ее как следует, — возразила Дуинуин. — Она взяла меня на испытания, помогла обрести иное зрение и научила истинам жизни при дворе фаэ. Так я познакомилась с принцессой Айслинн и ее семьей. Потом Полонис погибла, и почти в то же самое время мать Айслинн взошла на трон. Судьба и истина...

Она замерла, уставившись на доску.

— Искательница? — позвал Каван, вскинув голову.

— Фигуры, Каван, — тихо проговорила Дуинуин. — С ними что-то не так.

Эльф внимательно осмотрел разложенные на доске камни.

— Не знаю, Искательница, по-моему, они такие же, как и раньше.

— А мне кажется, что доска — это вся земля Сине'шаи, — сказала Дуинуин, прищурившись. — А фигуры — люди на этой земле, и каждый из них ищет остальных.

— Это просто камни, Искательница, — возразил эльф.

— Вот это, — Дуинуин указала на большой серый камень с символом низшей касты, — бескрылый человек, которого я встретила у водопада! Он отправился в плавание навстречу своей судьбе. Эти, — указала она на камни на другой стороне доски, — идут за ним, заботясь о его благе. Но вон те гонят его к...

— К чему, Дуинуин? — взволнованно спросил Каван. — Я ничего не вижу!

Палец Дуинуин поплыл над доской к ближнему левому углу игрального поля. Остановился, указывая на три красных камня, один — большой, с символом низкой касты, два других — поменьше, с символами куда более высокой касты.

— К ним, — прошептала она. — Они гонят бескрылого человека к ним.

Дуинуин резко встала, сгребая камни с доски.

— Кажется, я искала ответ не там, где нужно. — Искательница взволнованно рассматривала игральные фигуры в своих ладонях. — Кажется, истина, которую я ищу, не принадлежит нашему миру.

— А мне кажется, Дуинуин, — радостно ухмыльнулся Каван, глядя на пустую доску, — что я наконец-то выиграл партию.

— Какие истины ты скрываешь, человек без даров? — прошептала Дуинуин большому серому камню, который держала в левой руке. — И навстречу какой опасности бежишь?

Она уставилась на красные камни. Один был теплым, второй — холодным, а третий вдруг показался ей очень знакомым.

Я — грешник.

Мою душу терзает вина. Я молю об очищающей милости драконьего Ока. Я плачу кровавыми слезами при мысли об ожидающих меня муках и тоске, ибо я сошел с пути света и мой разум блуждает в кромешной тьме, вдали от взгляда дракона.

Но сейчас на меня смотрит не Васска. Моя душа открыта взору великанши. Это та крылатая женщина! Это ее прекрасные и ужасные очи молча изучают меня.

Ее красота — воплощенное искушение. Гладкая темная кожа внушает мне мысли и желания, нарушающие мои обеты. Она манит меня прочь от моей веры, от всего, чему меня учили, от всего святого и доброго. Она влечет меня во тьму. Голос ее — томительная песня, мучительную красоту которой невозможно передать словами. Я молюсь, чтобы никогда больше его не услышать, но сердце мое вопиет, что я отдал бы жизнь, лишь бы услышать его еще хотя бы раз.

Защити меня, Васска! Помоги мне, Васска! Дракон силы, дух творения, не оставляй меня страдать в одиночестве!

Я стою на ладони крылатой женщины-демона. Она выше гор, ее великолепная голова упирается в тучи. С ее ладони я смотрю на мир, расстилающийся далеко внизу. Берега Драконьей Глуши и море Чебон тянутся до самого горизонта, а моя родина, Хрунард, чуть видна в застилающей даль дымке. Я как будто стою над географической картой. Но это не карта — я смотрю на мир словно с облаков.

Значит, именно таким видят мир летящие над ним боги-драконы? Таким его видит Васска? Если да, то разве это не запретное зрелище, не совершаю ли я святотатства всякий раз, когда мои глаза упиваются его красотой?

Я запутался в сетях греха и брожу по путям порока. Но если бы я не согрешил, разве я не сошел бы с ума?

Укрепи мои силы, Васска!

Стоя на ладони женщины, я поворачиваюсь в другую сторону. Вот он, Васска! Неужели он пришел, чтобы меня освободить? Неужели он ответил на мои молитвы?

А вот и мать Эдана в церемониальном облачении. Я зову их, моля о помощи, но они не слышат! Я признаю свои грехи и прошу о прощении, но они не отвечают на мольбы! Я пытаюсь броситься к ним, заставить их выслушать и понять, но у темнокожего крылатого демона, что держит меня, другие замыслы.

Она медленно поворачивает руку ладонью вниз.

Я кувыркаюсь в воздухе, крича и пытаясь во что-нибудь вцепиться. Я падаю сквозь облака к водам пролива Хадран, лихорадочно озираясь. Мать Эдана бесстрастно летит вниз, и даже Васска пикирует, сложив крылья. Они падают, и их подхватывает дыхание крылатой демоницы. Эдана и Васска летят по ветру, и ее дыхание отбрасывает их к дальним берегам Храмра. Через несколько мгновений они уносятся так далеко, что я теряю их из вида.

Значит, я проклят? Васска отвернулся от меня? Неужели демоница сильней, чем боги нашего мира?

Сердце мое сжимается от отчаяния. Я не противлюсь судьбе. Я падаю, зная, что мне конец. Почему вера покинула меня в час испытания? Почему она меня подвела?

В чем я согрешил?

Черные воды моря мчатся мне навстречу. Теперь я вижу корабли флота Васски — они везут домой урожай приговоренных душ из дальних краев империи. Я падаю, корабли все ближе, их высокие мачты кинжалами возносятся в небо, тянутся ко мне. Эти смертоносные игрушки с каждой минутой становятся больше.

На моих глазах корабль внизу со стоном меняет очертания. Его борта шевелятся, доски палубы жутко взбухают, мачты изгибаются — и корабль превращается в человеческое лицо... В лицо того самого человека!

Человека из моих снов... теперь он преследует меня и днем. Спал ли я, когда увидел его у водопада? А вот теперь он явился в виде изуродованного корабля в бурном море. Волны бьют о его лицо, текут из уголков его глаз, как огромные соленые слезы. Глаза смотрят на меня невидящим взором, деревянное лицо исполнено муки. Рот распахнут, за ним черная бездна. Человек словно обращает ко мне безмолвный крик, и мой собственный крик не может заполнить пропасть.

Я падаю в разверстую деревянную пасть, в вечную тьму.

(«Признания» из «Бронзовых кантиклей», том VI, манускрипт 3, листы 14–16)

Траггет внезапно проснулся и задрожал во мраке. Паланкин под ним плавно покачивался, притороченный к спине торуска. Траггет возлежал на удобных подушках, но его трясло от панического ужаса.

Инквизитор раздвинул занавески. Сквозь предрассветную дымку доносился соленый запах моря. Они двигались всю ночь, стараясь обогнать рассвет. Тьма уже поредела, а они все еще не добрались до того места, где им следовало сделать очередную остановку. Траггет слегка наклонился и хрипло прошептал погонщику, который сидел на шее торуска перед паланкином: