Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Никитина

Элина: Это я, это мое… Мне кажется, что по сравнению с другими артистами у меня получилась просто жизнь, когда я жила у бабушки, возилась на огороде, с коровами, с курами…

Ирина: Вы как-то очень смешно сказали, что «я лучшая доярка среди певиц и лучшая певица среди доярок».

Элина: Да, потому что ни один из моих коллег как-то не говорит об этой части жизни, мне кажется, что они выросли в городах или театрах…

Ирина: И сразу родились «принцами и принцессами», да?

Элина: Может быть, да. Мне всегда была очень важна эта часть моей жизни, и до сих пор я ее ценю. И свои руки никому сейчас показывать не могу, потому что я сажала только что помидоры. Мне важно, чтобы я летом могла свой огурец, свой помидор, свой лук из сада взять, и чтобы девочки мои, когда они там босиком гуляют, чтобы они эту ягодку сорвали и немытую скушали. Это мне нужно, это мне очень важно.

Ирина: Вы имеете в виду ваш дом под Ригой, да?

Элина: Под Ригой, мы там совсем близко от центра живем и приезжаем между выступлениями. В этом году получилось немножко позднее посадить помидоры, но посадила. В Испании то же самое – второй мой дом. И огромный садовый период получается, полгода, потому что там в феврале – в марте уже можно сажать, а в Риге немножко попозже. Но в Испании все гораздо раньше поспевает.

Ирина: Хорошо хоть континент один. А цветы вы выращиваете?

Элина: Да, я не из тех, кто каждый день с цветами говорит, но я люблю их. Мы купили этот дом, чтобы у мамы был огород и цветы, ей было очень важно. Я просто, по возможности, стараюсь это как-то поддерживать.

Ирина: Ваша мама, Анита Гаранча была потрясающим учителем. Она воспитала вас как певицу, а у вас были еще учителя, кроме мамы?

Элина: Я ходила к каждому, кто приезжал в Ригу в оперу или в Академию, ходила к своим коллегам, когда уже начала петь в больших театрах. Услышу кого-то и говорю – а ты где учился, покажи мне, можно тебя потрогаю немножко. Но были такие корневые педагоги: конечно мама, Ирина Гаврилович из Румынии в Вене, Маргарет Хониг в Амстердаме, и сейчас у меня новый педагог, с которым я работаю – американец Дел Фанлинг. Каждый из них мне дал то, что я в то время искала. Одна колоратурам научила, другая – как бельканто надо петь. Я как раз меняю репертуар, начинаю немножко заново, надо было понять, какие мускулы, куда что отпускать…

Ирина: А почему заново? Вы начинали как меццо-сопрано, голос устоялся к 18–20 годам, был период «брючных» ролей, а потом появились мысли, не перейти ли в сопрано. Кстати, то же самое было у Кристы Людвиг, но потом она все равно вернулась в свой репертуар.

Элина: Заново, потому что после детей у меня все же голос поменялся. Родились дети, и после родов образовалась пустота, и сейчас я начинаю понимать, что с этой пустотой делать.

Ирина: А как изменился голос – стал шире, полнее?

Элина: Появилась глубина, и я старалась понять, что с ней надо делать, куда ее надо пропустить.

Ирина: То есть гормональные изменения в жизни женщины-певицы после родов, безусловно, происходят.

Элина: Но не только они. Мне было 35–36 лет, когда мама заболела и как раз родилась первая дочка. Очень трудно эмоционально было, потому что мама была опорой для всех такой каменной. Потом я забеременела другой дочкой, а мама умерла, и я потеряла голос. Почти два-три месяца я не могла ни петь, ни говорить. Мне ничего не нужно было. И когда этот период я пережила, то что-то открылось во мне. Начала думать о новом репертуаре, потому что роли мальчишек надоели, я не чувствовала себя счастливой на сцене. Я думала, может быть, надо что-то вообще поменять в жизни.

Ирина: Помню, как на фестивале в Зальцбурге вы отменили свой сольный концерт и объявили причину: Элине важно быть с мамой в ее последние дни. Публика была очень тронута.

Элина: Да, главное сказать правду. Я очень открытый человек, я говорю прямо. Тогда многие люди уже купили билеты, и я сказала: да, у меня такая вот ситуация, понимаете – понимаете, не понимаете – значит, ваше дело, а я говорю то, что чувствую, то, что во мне есть. Или пою или не пою.

Иногда я, может быть, немножко цинична, но это и критика себя тоже, только она у меня не негативная, я всегда хочу что-то улучшить или поменять…

Ирина: Этим вы полностью покоряете. Редко, когда актриса показывает свое естественное лицо, а вы очень настоящая. Похоже, в своей жизни вы достигли какого-то удивительного баланса: ваша семья, карьера, даже ваш сад – огород, это тоже кусок вашей души. А как вы организуете свое время, свое пространство? В вас соединяются эти две Элины: мама-жена и актриса-певица, а может, еще даже и что-то другое?

Элина: Во мне вообще-то живут три Элины – одна в голове, другая – в сердце и третья где-то в животе.

Ирина: Инстинкт?

Элина: Да, интуиция, инстинкт. И они должны как-то…

Ирина: Договариваться?

Элина: Да, сговариваться быть счастливыми. Иногда две против одной, тогда мы как-то общаемся, решаем, и этот баланс мне очень нужен. Я очень противоречивый человек, но у меня есть какая-то система, по которой я живу, и в этой системе у меня порядок. Муж иногда говорит: ну хорошо, я уже привык, 17 лет мы знакомы, я знаю хорошо, если даже ты сегодня говоришь «да-да-да», завтра может быть – «да», но может быть – «нет». Он привык, а я нуждаюсь в свободе менять своё мнение, менять территорию. Я очень люблю разъезжать и долго не могу быть в одном месте, наверное, все же правильная профессия у меня. Мне необходимо периодически что-то изменять, по-новому себя подстраивать. Я все время ищу что-то…

Ирина: Вы продолжаете поиск самой себя?

Элина: Конечно. Конечно.

Ирина: Например, писательское поприще. Вы охотно наблюдаете?

Элина: Я очень-очень люблю наблюдать. Все мои жизненные решения я всегда принимала в одиночку. Я общаюсь, спрашиваю, но потом я должна это все пережить, передумать, прочувствовать…

Ирина: Спросить «трех Элин».

Элина: …спросить «трех Элин», и говорю: это мое решение, и так и будет.

Ирина: Оно будет всегда окончательным?

Элина: В очень серьезных и личных моментах – да. Потому что я очень-очень долго об этом думаю и решаюсь. Мне надо себя подготовить, быть уверенной, что я не промахнусь. То есть я всегда говорю – конечно, риск это очень хорошо, но я никогда не буду рисковать, чтобы на следующее утро сожалеть и сказать – боже мой, что я сделала.

Ирина: То есть вы не спонтанная?

Элина: Нет, я спонтанная, но я спонтанная с мозгом, скажем так. Я прыгну. Когда была маленькая, я спрыгнула с крыши, но я взяла одеяло за четыре уголка и спрыгнула, потому что думала – ну, хорошо, одной прыгнуть как-то глупо, но, может быть… как парашют. Но вот и спрыгнула…