Девушка на качелях - Ричард Адамс

На следующее утро, в воскресенье, принимая ванну, я решил не улетать из Копенгагена в понедельник. В точной дате своего отъезда я был совершенно не уверен. Может, через пару дней. Задержка обойдется мне дорого, потому что Ярл с Ютте уезжали по делам в Милан, их рейс отправлялся из аэропорта Каструп за час до моего, а значит, придется переехать из квартиры в гостиницу. Обменный курс датской кроны против фунта стерлингов был очень невыгодным, и номер в относительно приличной гостинице стоил для меня недешево.

Тем не менее я не собирался говорить Ярлу с Ютте о перемене своих планов. Не знаю почему: они были моими близкими друзьями, а Дания – не та страна, где на тебя будут коситься из-за сердечного увлечения – не важно, мимолетного или серьезного. Скорее всего, мое решение стало для меня самого такой неожиданностью, что мне почему-то хотелось скрыть его от окружающих. А еще я чувствовал себя ребенком, придумавшим чудесную игру, которую невозможно объяснить ни другим детям, ни тем более взрослым. Разумеется, объяснения выслушают, но все равно не поймут, чем так замечательна эта игра, а вдобавок исказят ее смысл – либо преувеличат ее значение, либо преуменьшат. Мне просто-напросто хотелось, чтобы фройляйн Фёрстер провела еще какое-то время в моем обществе, точно так же, убеждал я себя, как если бы мне захотелось перед отъездом еще раз полюбоваться Восточной коллекцией в Музее Давида.

Ярл и Ютте в разговоре мельком упомянули мой отъезд и возвращение в Англию, но я не стал их поправлять, хотя мне было неловко снова обманывать друзей. А вдруг они узнают, что я остался в Копенгагене, а им ничего не сказал? Тогда они наверняка заподозрят, что я замешан в каких-то сомнительных, может быть, даже непристойных делах, и вряд ли этому обрадуются, хотя это касается только меня.

На следующее утро я собрал чемодан, отвез Ярла с Ютте в Каструп и проводил их на рейс в Милан. Потом изменил дату своего рейса на открытую, вернулся в Копенгаген и поселился в гостинице «Плаза» на Бернсторффсгаде. Позвонил маменьке, предупредил ее, что задерживаюсь на пару дней по делам и что в мое отсутствие ей придется присмотреть за магазином.

Мне было хуже, чем Онеггеру, потому что я не только не понимал, из чего создаю свое произведение, но даже не знал, что именно я пытаюсь создать.

– Это Карин?

– Ах, Алан? Вы еще не уехали в Англию?

К счастью, в ее голосе не было недовольства.

– Нет. Я… Видите ли, мне нужно завершить здесь кое-какие дела… Как ваша нога?

– Моя нога? А, я совсем забыла. Все в порядке.

– Великолепно. Карин, можно с вами увидеться сегодня вечером? Вы свободны?

– Извините, Алан, но сегодня вечером я не могу. Я бы рада, но не получится.

– А если ненадолго?

– Нет, сегодня вечером никак. Еще раз извините. Прошу вас, не настаивайте.

– Да-да, я понял. – («Ну конечно, у нее свидание с кем-то другим».) – Простите за назойливость. А завтра вечером?

Молчание.

– Алло? Карин?

– Да-да, я слушаю, Алан. Lass mich nachdenken[42]. Да, кажется, завтра я свободна. Можно вам перезвонить?

– Да, в гостиницу «Плаза».

– Хорошо, я позвоню вам сегодня, между восемью и девятью часами вечера. А сейчас мне пора. Много дел.

– Я буду ждать вашего звонка. Схвачу трубку сразу же, обещаю.

– Алан?

– Да?

– Не волнуйтесь. Я приду. Auf Wiedersehen[43].

Мне предстояло как-то провести тридцать три часа – ох, упаковать бы их в сундук и утопить в проливе Каттегат. Ну почему нельзя закуклиться где-нибудь в темном углу чулана, как бабочка на зиму? В одиночестве, без моей новой наставницы, мне не постичь сложную науку беззаботного легкомыслия. Естественно, мне не хотелось полтора дня смотреть какие-то фильмы или ходить по не интересующим меня магазинам. Более того, не возникало желания и заняться чем-нибудь посерьезнее. В поездку я взял с собой любимую книгу, «Смерть Артура» Томаса Мэлори, собираясь перечитать ее в самолете, но сейчас злоключения Балина или сэра Гавейна меня ничуть не привлекали. Взял я и недавно приобретенный справочник Ф. Северна Маккенны «Фарфор фабрики „Челси“ с клеймами „треугольник“ и „рельефный якорь“». Его тоже читать не хотелось, зато в голову внезапно пришла интересная мысль: а что, если съездить в Сорё, полюбоваться цистерцианской церковью двенадцатого века, которую я еще не видел, сходить к усыпальнице Хольберга в часовне Академии Сорё и, может быть, погулять в парке у озера? В Сорё я доберусь к полудню, а назад поеду, когда вздумается, ведь делать мне все равно нечего.

Поездка помогла мне пережить день, хотя и не развеяла, как я надеялся, мою тоску и досаду. Сидя на солнышке у озера посреди парка, я пытался разобраться в себе. Неужели я влюблен? Как можно влюбиться в совершенно незнакомую женщину? Ведь мы встретились всего неделю назад! Хорошо, предположим, я влюблен, но добиваться свиданий с ней глупо и бессмысленно, потому что все закончится горьким разочарованием. Она – немыслимая красавица. Может быть, мистер Хансен этого и не замечает, зато прекрасно замечают другие. Сегодня вечером у нее свидание – это любому понятно. Безусловно, она не испытывает недостатка в поклонниках и может заполучить, кого пожелает. И очевидно, что меня она не желает. Во-первых, я некрасив и никогда не был привлекательным для противоположного пола. Да, я не беден, но и не богат и, несмотря на «Дом Периньон», никогда не буду состоятельным человеком, что ей тоже понятно. Я иностранец. А вдобавок любому беспристрастному наблюдателю – например, компьютеру – будет ясно, что мы не подходим друг другу. Она ведь и сама на это намекнула: «У вас, – (в отличие от нее, понятное дело), – всегда есть предмет для размышлений». Да, мне попалась на глаза красивая бабочка, и я гонялся за ней по цветущему лугу, ну и что с того? Я ведь не энтомолог. Ради чего я торчу здесь и мучаюсь (и, между прочим, теряю время и деньги), дожидаясь того момента, когда она заявит мне ласково, но непреклонно (а она будет непреклонна, я знаю), что нам с ней нет смысла продолжать знакомство. Нет, гораздо разумнее послезавтра вернуться домой.

Я раздраженно расхаживал по берегу, пинал стволы деревьев и швырял в воду прутики и палочки, только у меня не было пса, который бы за ними поплыл.

Из Сорё я уехал часов в пять вечера, но движение на дорогах было ужасным, а к тому же я неуверенно водил машину по правой стороне – приходилось все время думать, что делаешь. Нужный съезд с магистрали я пропустил, поэтому отправился кружным путем и только в двадцать минут седьмого добрался до Кронпринсессегаде и поехал мимо Королевского сада.

Теплым майским вечером в парке все еще играли дети, а взрослые прохаживались по дорожкам между клумбами. Мне на глаза попалась раскидистая липа, покрытая бледно-зелеными полуразвернувшимися листочками; за ней виднелась лужайка, окруженная цветочным бордюром и живой изгородью. Разглядывать дерево я не стал, ведь нужно было следить за дорогой, но успел заметить на скамье под деревом две женские фигуры; одна из них – Карин.