Тайные хроники герцога Э - Татьяна Абалова

Воющую Иллису вывели на улицу. А я повалилась на кровать и рассмеялась. Не заметила, как смех перешел в слезы. Выплакавшись, уснула так глубоко, что опять прозевала зов горна.

– Осла своего кормить собираешься или опять на меня бросишь? – мой полет на запах еды был прерван Гевром – тем самым конюхом–насмешником. Правда, сейчас он выглядел предельно суровым и держал меня за плечо, чтобы я не ускользнула.

– Покормлю! Обязательно покормлю! – я беспомощно обернулась на выставленные во дворе столы, с которых один за другим поднимались сытые воины. Появилась дилемма: выполнить свой долг перед ослом и остаться голодной, или все–таки поесть, но окончательно опозорить себя как хозяина несчастной животины.

Гевр поймал мой жалобный взгляд и еще крепче стиснул пальцы.

– Он с утра ревет, слышишь?

Где–то у реки отчаянно закричал мой ослик. Некрасиво, с надрывом.

И тут меня осенило.

– А если я заплачу за труды? Какая разница, за сколькими скакунами ухаживать, все равно день–деньской торчишь в конюшне?

Мой оппонент скривился.

– Что дашь?

Я мысленно прикинула, насколько широко улыбалась кухарка в «Хромой утке».

– Серебрушку.

– В день? – глаза конюха загорелись.

– В месяц, – поторопилась уточнить я.

– Нет, не годится. В неделю. И за две уплатишь вперед.

– За десять дней, но еще будешь чистить и седлать моего осла.

Гевр почесал в затылке.

– Иначе договор отменяется, – пригрозила я.

– Идет, – насмешник протянул руку и широко улыбнулся. – Но смотри, если передумаешь, аванс не верну. Уговор отменить нельзя. Иначе бесчестие.

Я еще не успела осмыслить условия соглашения, как мою руку вовсю трясли. Тут же появились свидетели – друзья конюха.

На протянутую мозолистую ладонь легли две серебрушки, а я мысленно сделала заметку, когда вновь придется платить. Чтобы мошенник не пришел требовать раньше срока.

– Как зовут–то?

– Кого? – я задержала дыхание. Хотя поняла вопрос с первого раза, прикинулась дурочкой. – Меня?

Пока тянула время, быстро просчитывала вероятность провала. Конюх знает кличку животины и проверяет меня, что–то заподозрив, или на самом деле никогда не слышал? Может же такое случиться, что осла мне выдали не в армии, а в монастыре? Чертов Конд.

– Твою скотину.

– А! Зови Зверем. Ему только такая кличка подходит. Характер не сахар, чуть что зубы в ход пускает, – я прикусила язычок. Что мелю, дура? Сейчас ведь потребует доплату за плохой характер осла. Но Гевр кивнул, спрятал деньги в висящий на поясе кошель и направился в обнимку с друзьями к конюшням. Фух! Пронесло… Где там моя каша?

Не успела доесть, как рядом опустилась на скамью одна из прачек. Из тех, что ехала в другой, более счастливой телеге. Тронула пальцами за плечо, привлекая внимание, пару раз вздохнула, не решаясь начать.

– Покаяться хочешь? – предположила я, облизывая ложку. Надо Шаманте вынести благодарность, вкусная получилась каша, хоть и не на молоке.

– А? Что? Нет.

– А чего мнешься, дитя? – я мысленно закатила глаза. Боже, что несу?

– Вы же хронист, да?

– Да.

– Вы при Их Светлости обретаетесь, и вам полагается выглядеть опрятным. Правильно?

Я открыла рот, и прачка решила, что я собираюсь возразить, поэтому затараторила:

– Я дорого не возьму, зато у вас всегда будет чистая одежда и постель. Я в отличие от некоторых прачек, белье кипячу, так что ни клопов, ни вшей.

Я рот захлопнула.

– После моей стирки не стыдно будет находиться рядом с герцогом. Я перекладываю белье веточками лаванды. Вам понравится.

Лаванда безусловно соблазняла, но следует ли доверять нижнее белье чужим рукам? Тем более с таким секретом, как у меня.

– Думаю, я сам вполне справлюсь.

– Как можно! Вы же хронист. Да у вас и времени не найдется на постирушки. Это мы сейчас стоим, а потом дорога, бой, опять дорога. А у герцога нюх такой, что он на расстоянии двух шагов почует запах пота. Сам он каждый день полностью во все свежее одевается, а то и по нескольку раз. Вам же будет неловко. А я и заштопать могу. Всего–то за серебрушку в неделю.

Чистюля? Разве? Я видела хаос в комнате Их Светлости и очень сомнительно, что пренебрегая порядком вокруг себя, сам он благоухает утренней свежестью.

– Ну или за две недели, – видя мое сомнение, скинула цену прачка.

Я закрыла глаза. Кажется, меня разводят.

Выдохнув, обернулась на застывшую с половником Шаманту. Кухарка удрученно покачивала головой.

– Я подумаю, – буркнула я, выбираясь из–за стола.

– Только, святой брат, думайте скорее, прачек нынче мало, на всех не хватит. Сами знаете, что случилось на мосту. Опять–таки, помните о нашем герцоге. Вам же не по себе будет, когда он сморщит нос.

– У меня на лице написано, что я простофиля? – я подошла к Шаманте. Прачка отстала, но не теряла надежды. Застыла поодаль и зорко следила за мной. На горизонте нарисовались еще две. Конкурентки. Перешептывались и зло поглядывали на ту, что успела замолвить за себя слово первой.

Шаманта громко стукнула половником о котел. Прачки, поймав ее грозный взгляд, попятились и растворились в толпе.

– Да уж. После того, как ты отвалил в «Хромой утке» серебрушку, тут чуть ли ни каждому захотелось заглянуть в твой кошелек.

– И конюху?

– Ему первому. Это он разболтал, что ты у нас дурачок.

– Боже. Я просто не знаю жизни.

– Да за серебрушку ты мог столоваться в «Хромой утке» месяц.

Я моментально осознала, насколько сильно переплатила конюху.

– Так вот почему Гевр настаивал, что договор нельзя разорвать.

– А с ним–то какой уговор?

– Чтобы за моим ослом ухаживал.

Шаманта всплеснула руками.

– Тебе разве не объяснили, что ты на полном обеспечении армии? Здесь не надо платить ни за постой, ни за еду, ни за уход. Все мы не только служим герцогу и его армии, но еще и получаем за это деньги. Я две серебрушки, Волюшка одну и пять медяков. Твой Гевр восемь медяков, потому как ученик.

– Я лохушка.

– Лохушка – это что?

– Это мое имя.

Я злилась на себя. Нет, мне не было жалко денег, поскольку я просто не представляла, каким богатством владею. Мне было жаль окончательно потерянного имени. Мало того, что Конд превратил монаха Дона в тряпку, так еще я добавила токсичных красок.