Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес! - Николай Куликов

Самой большой «головной болью» для лиепайского гестапо вот уже на протяжении более полугода был неуловимый вражеский радиопередатчик с позывными «555». Он выходил в эфир не реже одного раза в неделю из различных районов города, и многочисленные обыски и облавы не давали никаких результатов. Только совсем недавно гестаповцам стала понятна причина столь поразительной неуязвимости: в подпольную группу входили латвийские полицейские чины, которые сами принимали участие в облавах, давая возможность вражеской радистке выйти за пределы оцепления, предварительно надежно спрятав рацию. То, что это была именно женщина-радистка, выяснилось всего две недели назад.

А в начале ноября, когда за это дело взялся Рейнеке, о неуловимом передатчике не было известно практически ничего: даже берлинские криптографы не сумели расшифровать ни одной «русской» радиограммы. (в том, что подпольная группа работает на Москву, у гестапо не было никаких сомнений.) В конце концов, о «трех пятерках» доложили самому Гиммлеру. Поэтому гауптштурмфюрер вполне здраво рассудил: надо «раскрутить» именно это, стоящее на контроле у рейхсфюрера, «громкое» дело.

Дальше получилось по известной поговорке: «Дуракам всегда везет!» Во-первых, Рейнеке повезло с инженером Шубертом, специалистом в области радиоперехвата. Того, как и гестаповца, тоже совсем недавно за какие-то грехи перевели в Лиепаю — правда, не из столицы, а из Голландии. «Вычислить» точное местоположение работающей рации в густонаселенном городе — таком, как Лиепая — дело почти невозможное. Однако обер-лейтенант Шуберт применил весьма хитроумный метод, который в свое время немцы успешно опробовали в Бельгии (во время поисков членов подпольной организации — так называемой «Красной капеллы»). Установив с помощью передвижных радиопеленгационных установок примерное место выхода в эфир неуловимой рации, немецкие специалисты начинали последовательное — дом за домом — отключение электроэнергии на «подозрительной улице». Расчет был прост: батареи питания для рации «садились» очень быстро, а доставка новых была крайне затруднена. Поэтому в городах подпольные передатчики подключались к электросети. Естественно, при кратковременном отключении электричества пеленгаторы фиксировали паузы в радиопередаче — если рация находилась в обесточенном доме.

В течение месяца Шуберту удалось засечь два дома, из которых вещала рация с позывными «три пятерки». Тщательно проверив списки жильцов, гестаповцы установили: в обоих случаях квартиры в них снимала некая девица легкого поведения — якобы для встреч с клиентами-мужчинами.

Так в поле зрения гестапо попала Марта Радзиня… Дальше — больше: через нее людям Рейнеке удалось выйти на Яниса Крастыньша — рядового из полицейского батальона «Курземе». Здесь нельзя не упомянуть все ту же пословицу насчет «дураков, которым везет»: от предшественника к Рейнеке перешел «по наследству» прекрасный помощник — унтерштурмфюрер СС Лепский. Будучи «фольксдойче» (отец — немец, мать — латышка), Генрих Лепский служил в местной криминальной полиции еще при Ульманисе[9]— соответственно, знал в городе «все и вся». В свои сорок шесть, имея за плечами богатый опыт в сыскном деле, старший следователь Лепский был для Рейнеке настоящей находкой. Именно этот малорослый сутуловатый человек установил личность главаря группы «три пятерки» — как в городском гестапо называли ее по позывным в эфире. Правда, взять живым Гунара Красовского, к большой досаде Рейнеке, не удалось: он успел пустить себе пулю в висок, когда агенты гестапо ломали дверь в его холостяцкой квартире. Зато в руках гестаповцев оказались Радзиня и Крастыньш…

Несмотря на то что сегодня был первый день нового года, уже в девять утра гауптштурмфюрер Рейнеке был на своем рабочем месте в здании городского гестапо. Он приказал немедленно вызвать помощника; вскоре, отдав нацистское приветствие, у дверей застыл Лепский. Сам Рейнеке стоял у большой карты Лиепаи, висевшей на стене кабинета, и задумчиво всматривался в труднопроизносимые для немца латышские названия улиц и площадей.

— С Новым годом, Генрих! — произнес он на удивление высоким для своих внушительных размеров голосом. — Присаживайтесь.

— Спасибо, шеф. Вас тоже с Новым годом!

Лепский сел в слегка потертое кожаное кресло перед письменным столом, а гауптштурмфюрер еще некоторое время находился у карты.

— Где же этот загадочный русский? — наконец прервал он затянувшееся молчание и сел за письменный стол.

— Где, я вас спрашиваю?! — повторил Рейнеке вопрос, в упор уставившись на помощника своими чуть навыкате, узко посаженными глазами.

Лепский вздохнул и, словно нашкодивший ученик под строгим взглядом учителя, виновато заметил:

— Ищем, господин гауптштурмфюрер.

— Плохо ищите, Лепский! Прошло почти двое суток, а результатов пока нет!

Помощник дипломатично промолчал. Он уже давно понял: как оперативник-розыскник его шеф был полнейшим профаном — причем весьма самолюбивым и амбициозным. Поэтому он старался не вступать с ним в бесполезные дискуссии, благоразумно поддакивая начальнику или отмалчиваясь. Все равно позже он действовал по-своему: так, как подсказывал его многолетний полицейский опыт. Даже по внешнему виду Лепский идеально подходил для своей тайной службы: неприметный маленький человечек в скромном поношенном костюме. Мимо такого пройдешь — не обратишь внимания. Рейнеке, по обыкновению, был в черном эсэсовском мундире.

— Может быть, еще раз допросить эту Радзиню и ее дружка-полицейского? — спросил он глубокомысленно.

Лепский, чертыхнувшись про себя, бесстрастным голосом заметил:

— Я их лично допрашивал дважды и готов поручиться: мы из них «выжали» абсолютно все! По их показаниям арестованы два работника морского порта, поставлявшие им секретную информацию, а также служащий городской управы. Мы также…

— Мне это известно! Сейчас меня интересует тот русский, которого эта парочка предателей-полицейских встретила на побережье. Работайте с задержанными в этом направлении!

— Могу повторить только то, что сказал: уверен, они рассказали все.

Лепский знал, о чем говорит. К девушке пришлось применить третью степень допроса, потому как поначалу она уперлась и все отрицала. Однако в подвалах лиепайского гестапо «трудились» высококлассные «заплечных дел» мастера — уже через несколько часов Марта Радзиня, она же «русская» радистка, начала давать показания.

С парнем-полицейским, который, кстати, оказался кем-то вроде жениха этой Радзини, было намного проще — к нему даже не пришлось применять грубую физическую силу. Лепский просто проводил его в подвал, в так называемую «комнату допросов». Там он посадил белого как мел Яниса в устрашающее стоматологическое кресло посередине отделанного кафелем помещения и дал ему посмотреть с десяток фотографий. На них были запечатлены в ужасающих подробностях сцены допросов с пристрастием, сделанные в этом же помещении. В довершение «экскурсии» гестаповец продемонстрировал некоторые из орудий пыток — в частности, небольшие (с мизинец) деревянные палочки. Парень вертел их в дрожащих руках, явно не представляя назначения таких безобидных с виду предметов. «Я вижу, вы в недоумении, юноша, — ухмыльнулся Лепский. — Поясню: если вы начнете играть в «молчанку», то эти палочки вам забьют в уши. Поверьте — это крайне болезненная процедура…»