Дуновение холода - Лорел Гамильтон

— Лжец, — сказала я шепотом, потому что расслышала шаги за спиной.

К нам подошли Биггс и Шелби. Биггс был без пиджака, рукав рубашки закатан, на руке повязка.

— Полагаю, сегодняшнее поведение короля Тараниса подвергло серьезному сомнению обвинения в адрес моих клиентов.

— Мы не можем ответить утвердительно, пока не поговорим с… — Шелби оборвал свою речь, откашлялся. — Мы еще вернемся к этому вопросу.

Он подхватил своего помощника, и они пошли к двери.

— Милая девушка, которая перевязала мне руку, сказала, что мне нужно поехать в больницу, — сообщил Биггс. — Мой помощник отведет вас отдохнуть и привести себя в порядок, прежде чем ехать домой.

— Благодарю вас, мистер Биггс, — сказала я. — Мне жаль, что фейри сегодня никак не могли похвастаться присущей им любезностью.

Он засмеялся:

— Ни разу не слышал таких изящных извинений за такой жуткий бардак. — Он приподнял раненую руку. — Мне это дорого стоило, как и вашим стражам, но если ваш дядюшка король выбирал момент, чтобы съехать с катушек, то выбрал он правильно. Его дело в явном проигрыше, а наше удалось.

— Наверное, можно и так посмотреть, — согласилась я.

Рис обнял меня, прижался щекой к волосам.

— Веселей, детка, мы победили!

— Нет. Это Благие нас выручили.

К Биггсу подошла медсестра, тронула его за плечо:

— Пора ехать.

Нельсон лежала привязанная к каталке и вроде бы была в обмороке. Рядом с ней шел Кортес, скорее раздосадованный, чем встревоженный.

— Миз Нельсон тоже получила ожоги? — спросила я.

Биггс хотел ответить, но медсестра его увела. Ответил Ведуччи.

— Насколько я понял, она неадекватно среагировала на заклинание, которое король предназначал для вас.

Он глянул на меня слишком уж понимающим взглядом. Он был искушен в магии. Не практиковал профессионально, но это не важно — магически одаренные люди далеко не всегда своим талантом зарабатывают на жизнь.

— На такой взгляд отвечают вопросом, — хмыкнул Рис.

— Каким вопросом?

— Каким глазом ты на меня смотришь.

Я напряглась — я знала продолжение сказочки.

Ведуччи широко улыбнулся:

— Никаким, так нужно отвечать.

— Верный ответ — обоими, — возразил Холод таким тоном, что я слегка напряглась.

Улыбка Ведуччи заметно поблекла.

— Вы же не скрываете, кто вы такие. Все вас видят.

— Успокойтесь, Ведуччи, — сказал Рис. — Давно прошли дни, когда тем, кто видел волшебный народ, вырывали глаза. А сидхе и вовсе так не делали. Максимум, что грозило тому, кто нас увидел — похищение. Нас всегда занимали люди, которые умели видеть волшебное.

Рис говорил как будто в шутку, но достаточно серьезно, чтобы Ведуччи забеспокоился. Не упустила ли я чего? Возможно. Важное ли? Возможно. Но к этому вопросу я вернусь, когда навещу Дойла и Эйба в больнице.

— Оставим загадки на потом, — сказала я. — Я хочу поехать к Дойлу с Эйбом.

Ведуччи полез в карман и протянул мне какой-то предмет:

— Это ваше.

Темные очки Дойла. Расплавленные с одной стороны, словно смятый громадной рукой воск. Желудок у меня провалился куда-то вниз и тут же прыгнул к горлу. Секунду я боялась, что меня стошнит, потом мелькнула мысль, что свалюсь в обморок. Я не видела, что с лицом у Дойла, видела только повязку. Что же с ним?!

— Вам не нужно присесть, ваше высочество? — Ведуччи был сама услужливость. Даже потянулся взять меня за руку, словно некому было меня поддержать.

Холод шагнул между мной и юристом;

— Мы о ней позаботимся.

— Не сомневаюсь.

Ведуччи отступил, поклонился и отошел к охранникам, разговаривающим с полицией. Нас ждал полицейский в форме.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал он:

— Вы не сможете их задать на пути в больницу? Мне надо узнать, что с моими людьми.

Он подумал.

— У вас есть машина или вас подвезти?

Я взглянула на часы на стене. Сюда нас привез в лимузине водитель Мэви Рид. Он собирался еще поездить по ее поручениям и вернуться за нами около трех. Как ни странно, трех еще не было.

— Если подвезете, было бы отлично. Спасибо, — сказала я.

Дойла и Эйба поместили в отдельную палату, но когда мы в сопровождении полиции туда вошли, трудно было понять, кто там по необходимости, а кто так, посмотреть просто. Нас встретила толпа моих стражей, врачей и сестер — куда больше врачей и сестер, чем было нужно, и преимущественно женщин. И зачем сюда зашел тот коп, что нас привез? Наверное, полицейские подозревали, что нападение на моих стражей — еще одно покушение на мою жизнь, и решили, что береженого бог бережет. Глядя, сколько стражей согнал сюда Рис, я решила, что ему в голову пришла та же мысль.

Эйб лежал на животе и пытался болтать со всеми миловидными сестричками одновременно. Пусть раненый, он был верен себе, своей сути. Он был когда-то богом Аккасбелем, материальным воплощением хмельного кубка. Тот кубок мог сделать женщину королевой, он вдохновлял поэтов, храбрецов и безумцев — так гласят легенды. Аккасбель открыл первый в Ирландии паб и был первым завсегдатаем вечеринок. Если б он не морщился так часто, я бы сказала, что ему здесь очень даже неплохо. Но он, наверное, просто храбрился. А может, и правда наслаждался вниманием — я еще не настолько хорошо знала Эйба, чтобы понять.

Мне пришлось пробираться между моими собственными красавцами-стражами. В другое время я бы каждого оцепила, но сейчас они только загораживали от меня того единственного, которого мне нужно было видеть.

Кто-то из них пытался что-то у меня спрашивать, но я не отвечала, и они поняли: расступились в стороны как занавес, и я увидела вторую кровать.

Дойл лежал страшно неподвижный. Из капельницы ему в руку лилась прозрачная жидкость. На небольшом пластиковом пакете с лекарством было колесико-регулятор — видимо, в состав прозрачной жидкости входило болеутоляющее. Ожоги — это больно.

У постели стояла Хафвин — высокая, золотоволосая и прекрасная. На ней было платье, модное веке в четырнадцатом или раньше: простое и узкое, облегающее фигуру во всех нужных местах, но подрезанное выше щиколоток, чтобы не стеснять движений. Когда я ее впервые увидела, она носила доспехи. Она служила в гвардии моего кузена Кела: он заставлял ее убивать, а применять впечатляющие целительские способности запретил — потому что она отказалась с ним спать. Настоящий целительский дар был сейчас редкостью среди сидхе, и даже королева поразилась такой бессмысленной трате таланта Хафвин. Целительница ушла от Кела и разделила ссылку со мной. Думаю, Андаис поразило еще и число женщин-стражниц, которые предпочли изгнание службе у Кела. Меня не поразило. После нескольих месяцев пыток Кел вышел из темницы еще более свихнувшимся садистом, чем был. А отправили его в темницу, среди прочего, за попытки меня убить. Я вернулась в изгнание именно потому, что он вышел на свободу. Королева признала — с глазу на глаз — что не ручается за мою жизнь, когда ее сын на свободе.