Следователь по особо важным делам - Анатолий Безуглов

Он безжалостно продолжал:

— Допустим, ты откроешь, что Ильин имел с Залесскои более близкие отношения… что дальше?

— Дальше встаёт вопрос, по какой причине он это скрывает.

— Само желание сохранить в тайне близкие отношения с женщиной скорее достойно похвалы, Ты уж меня прости, это по-мужски.

— Когда дело не касается криминальной истории…

— А ты можешь доказать, что самоубийство Залесскои — криминальная история? Что, если просто психопатология?

— Все, как один, твердят: она была нормальным, жизнерадостным человеком. Счастливая в браке…

— Во-первых, все счастливые семьи одинаковы, как сказал Толстой. Во-вторых, есть человек, врач между прочим, который оставляет следствию возможность причислить этот случай к разряду психических отклонений.

— Мамбетова, из женской консультации? — мрачно сказал я.

— Она врач. К ней надо прислушиваться. А если уж есть такой факт, с ним надо считаться.

— Я и не собираюсь игнорировать факты, — буркнул я. — Просто хочу видеть этих людей как на ладони. Может, тогда буду спокоен.

— А сейчас не спокоен, выходит?

— Нет. Копошится какая-то штука.

— Раз копошится, её надо пощупать, — —эту самую штуку… — Он улыбнулся. — Против натуры не попрёшь. Об одном тебя прошу, не тяни. Пока ещё имеешь лимит времени.

Пока…

— Постараюсь. Конечно, постараюсь.

— Нет, я не шучу, — сказал он на этот раз всерьёз.

Ушёл я от него с какой-то неразвеянной тревогой: на правильном ли я пути?

Единственное утешение — Вышегодск что-то покажет, во всяком случае, разрешит многие неясности.

А вдруг ещё больше запутает?

Да, товарищ Чикуров, выбрал ты себе профессию! Хорошо твоей сестре: скрестили там тополь с каким-нибудь баобабом, и жди себе спокойно по десять, двадцать лет, что из этого получится.

Ни жалоб, ни раздражающих душу сомнений, что твоё дело отразится обидой или болью в каком-нибудь человеческом сердце. Если не преступлением. Потому что карать невинного так же преступно, как не наказать виновного.

Моя сестра молодец. Ей-богу, она просто цветёт с каждым годом. А я — седею. Надя говорит, что мне это идёт. Но отец мой и мать тяжело вздыхают. Оба они пережили много. Но седых волос — наперечёт…

Из своего кабинета я позвонил Наде.

— Игорь Андреевич, я тут без вас как без рук! — радостно воскликнула Агнесса Петровна. — Нет, какая техника!

— А что? — не понял я.

— Слышимость, говорю, хорошая. Будто вы рядышком, в Москве…

— А я действительно в Москве.

— Не можрг быть! — воскликнула она. — Надя же уехала!..

Наверное, на «Золотые пески». Я сам настоятельно советовал ей в последнем письме поехать в Болгарию.

— Ну что ж, пусть отдохнёт…

— Да нет, на Алтай! Вы разве не встретились?

— К сожалению, нет…

— Жаль, — сказала Агнесса Петровна. — Она была в командировке в Барнауле и потом взяла за свой счёт отпуск на неделю.

Честно говоря, меня словно оглушили, и я почему-то решил переменить тему разговора.

— Как там наш беглец? — спросил я.

— Какой?

— Что сбежал со свадьбы…

— Вы представляете, все кончилось хорошо. Как в кинокартине. Спасибо за помощь, но она, к счастью, не понадобилась. Явился с повинной. Так, кажется, у вас говорят?

— Так. Я рад.

После нашей беседы моя душа разрывалась надвое. Одна вопила от радости, другая — возмущалась несправедливостью.

Вот тебе и Надя! Кто бы мог предположить, сколько героизма скрывалось за спокойной, даже немного равнодушной внешностью моего светловолосого конструкторамодельера! Махнуть к черту на кулички, на авось, чтобы увидеться со мной. И как беззастенчива, безжалостна судьба. Вместо того чтобы встретиться, мы разминулись.

Но ведь надо было договориться со мной! Лететь на Алтай, наобум… Попробуйте проследите полет летучей мыши…

Просто у Нади, наверное, прямой и светлый, как она сама, ум. Человек уехал в командировку в город Н, значит, его можно найти на этом самом месте.

Вышегодск-город в основном деревянный, двухэтажный. Конечно, новые дома и кварталы блочные. И такие же однообразные.

Остановился я в гостинице «Советская» и, наведя справки, узнал, что сельхозинститут рядом, собственный, оставшийся от родителей, дом Залесской, где они жили с Тлужем, — тоже. И все учреждения, интересующие меня, удалены самое большее на расстояние двадцати минут ходьбы.

Единственное место, куда надо ехать автобусом (он всего один, но почему-то под номером пять), это-общежитие института.

В общежитии проживали несколько лет назад Залесский и Ильин. Это мне тоже понадобится, хотя в общежитии сейчас живут люди, которые не знают, что происходило шесть лет назад, когда Ильин, Залесский и Аня ещё учились в институте.

Студенческие общежития напоминают мне вокзалы.

Одни приходят, другие уходят. Это твоё и не твоё. Помню, как-то зашёл я в общежитие МГУ на Стромынке. И было очень грустно. Словно дорогая, любимая To6ow вещь стала принадлежать другому…

Я имею привычку всегда пройтись по незнакомому городу. Официальные свидания я запланировал на другой день.

Центральная улица скоро кончилась, и я свернул на другую. Где-то зд-есь домик, где жили Залесские.

Знакомая картина, типичная для маленьких городков, — рядом с центром прямо-таки музейные экспонаты. Так выглядела и их изба.

Покосившийся сруб среди голых кустов сирени. Рядом-такой же ветхости сарай. Единственная добротная вещь-забор. Его, по-видимому, поставил новый владелец.

Я решил зайти.

Открыла мне совсем молодая женщина в домашнем халатике.

Визит следователя мало кому приятен. И я, чтобы предупредить волнение, с порога спросил:

— Товарищ Нырков дома?

— Да, у него выходной. Проходите, пожалуйста. Жора, к тебе…

Из сеней пахнуло перегретой комнатой, щами и пелёнками. Меня встретил маленький, худенький, щупленький паренёк в джинсах и майке.

Я знал, что он работает продавцом в мясном отделе.

Дом куплен на его имя. Все-таки лучше было прийти сюда, чем вызывать парня в прокуратуру.

— Хочу выяснить у вас кое-что о прежних хозяевах. — Я протянул удостоверение.

— У м-меня все док-кументы в порядке, — с трудом выговорил Жора. — Оформ-мили у нотариуса… К-как полагается. Купил на т-трудовые сбережения. Тёща п-помогла.