Любовь к каждой собаке - Виктория Казарина

– Домой, Ева! Домой! – повторяла я, как когда‐то говорили Маша Джеку и Лена Мишке, – сегодня ты будешь спать в тепле.

Всю дорогу я гладила Еву, говорила с ней ласково, успокаивала. Собака сидела послушно, смотрела в окно, нервно облизывалась. Я заметила, что она как‐то странно двигается – ритмично поднимает и опускает плечи, от этих постоянных движений подергиваются и передние лапы.

– Может, она икает? – предположил Леша. – Ладно, дома разберемся.

Приехали. Леша вытащил Еву из машины и хотел было поставить на лапы, но от страха она их поджимала и валилась на землю. В квартиру ее тоже пришлось вносить на руках. Занесли, положили в прихожей, и что тут началось!

– Ура! У нас собака! – закричал Саня и кинулся тискать Еву.

Он ее обнимал, целовал, потом плевался от невыносимого приютского запаха, потом снова обнимал, стелил ей матрасик, предлагал ей все свои игрушки. Леша кинулся искать подходящую для собаки посуду, чтобы напоить. Я принялась варить кашу и звонить Лене с просьбой помочь помыть Еву.

Уже через час мы все набились в ванную и наблюдали, как Лена мылит Еве спину. Собака стояла смирно, Леша ассистировал, по команде направляя струю душа то на лапы, то на хвост. Санька снимал все на телефон, а я волновалась:

– Осторожнее, смотрите, чтобы не очень горячая вода, в уши не налейте. Да поставьте же вы ее удобнее! Ей тяжело так стоять.

Мыли Еву и мылом, и шампунем, вытирали четырьмя полотенцами, но запах приюта так и не исчез.

– Быстро он не выветрится, – сказала Лена, – еще пару раз искупать придется.

После ванной Ева поела гречки с мясом и улеглась на подстилку в прихожей.

Санька пытался увлечь Еву игрушками, но она смотрела на них с непониманием.

– Приютские собаки не играют, – объяснила Лена, – они не умеют. Ева с щенячьего возраста в приюте, у нее никогда не было игрушек. Она просто не знает, что с ними делать.

Собака прикрыла глаза и задремала. Лена погладила ее:

– Скорее всего, она будет много спать. В приюте собаке выспаться невозможно: то холодно, то голодно, то соседи мешают, то страшно. А дома она расслабится и будет отдыхать, пока не наберется сил.

Даже во сне Ева продолжала дергаться – передние лапы вздрагивали каждые пять-шесть секунд.

– Похоже на нервный тик, – предположил Леша, – надо будет ее к врачу отвести.

Когда шерсть высохла, мы под руководством Лены повели, точнее сказать, понесли Еву гулять. На улице Лена была с собакой строга, и Ева сразу встала на лапы. Шла на полусогнутых, с поджатым хвостом, но шла и даже сделала все свои дела.

– Отличная собака, еще пара тренировочных прогулок, и будет как домашняя.

Лена оказалась права. С этого дня собака не спорила с поводком, послушно ходила на привязи и боялась от нас отойти. Домой бежала с радостью, должно быть, воспринимала его как избавление от опасности и возможность крепко поспать.

* * *

То, чего так боялись волонтеры, а я, как режиссер, ждала с нетерпением, началось. Морозы.

Две счастливые истории – про Джека и Мишку – отсняты, необходимые интервью записаны, яркие сцены из жизни приюта лежат в архиве, не хватает зимних съемок.

– Снимите мне мороз! – просила я операторов, – что угодно: замерзшая вода, дрожащие от холода собаки, пар от теплого водопроводного люка, красные носы теплолюбивых таджиков… Видео не передает температуру, но нам обязательно надо ее показать. Зрители должны замерзнуть в кинозале, глядя на эти кадры, понимаете?

Искать мороз не пришлось. Он был повсюду. Собачье дыхание паром поднималось над клетками. Пар, подсвеченный солнечными лучами, стоял и над мисками с теплой кашей.

Марина в вольере слепого Саймона металлическим ковшиком долбила лед в ведре. Ведро еще не насквозь промерзло, и раскрошив половину, она добралась до воды. Саймон жадно кинулся пить.

Большая цистерна с водой на территории приюта тоже подмерзла. Таджикский парнишка раскочегарил газовую горелку и разогревал металлический кран.

Напоив и накормив Саймона, Марина собралась гулять с сестрами Баунти и Захарой. Мы решили снять эту прогулку, тем более, что у девушки были новости.

– Баунти и Захару забирают в Питер! – огорошила нас Марина, – обеих, представляете? Нашелся хозяин.

Она выглядела очень счастливой, но вдруг заплакала, отвернулась от камеры и стала вытирать слезы перчаткой. Баунти подбежала к Марине, поставила ей на плечи передние лапы и, поскуливая, принялась облизывать щеки.

– Я четыре года им хозяина искала. Четыре года их никто не хотел брать, – всхлипывала Марина, – а тут загородный дом с большой территорией, дружная семья с детьми. Там даже козочки есть, представляете? На днях повезу девчонок в Питер. Объявим в Интернете сбор на билеты, и повезу.

Большие, пушистые, совершенно одинаковые Баунти и Захара вертелись вокруг Марины то подпрыгивая, то тычась мордами ей в колени – переживали.

– Ну что вы на меня прыгаете? Домой скоро поедете, понимаете, дурочки мои?